Поэтому науке никогда не удастся заставить человека отказаться от находящей живой отголосок в самой глубине его существа веры в собственное бессмертие. Да и никакой добросовестный исследователь истины не отнесется с пренебрежением и неуважением к этой вере, выраженной в добром предании всего рода человеческого, - предании, которое в своей непрерывности, с одной стороны, восходит к первым дням существования человечества на земле, а с другой - прекратится только с осуществлением всех надежд и чаяний человеческих в вечности. В доказательство своей глубинной истинности это предание должно иметь - и действительно имеет - веские основания.

Мы теперь и переходим к раскрытию и разъяснению этих оснований, то есть к теоретическим, или философским, доказательствам бессмертия души человеческой.

50.Людовик Каро. О происхождении верований в будущую жизнь. Revue des Deux Mondes. Первая декабрьская книжка за 1875 г.

51. Альжер. Критической истории учения о будущей жизни.

Метафизигеское, или онтологигеское, доказательство

Если Декарт сказал: "Я мыслю, следовательно, я существую". То мы можем сказать: "Я существую, следовательно, я бессмертен". Человек бессмертен, потому что он есть. Мы знаем, однако, что не все разделяют это убеждение; что, например, материалисты и пантеисты не допускают возможности личного бессмертия человека. Отчего же такое различие, такая противоположность во взгляде на этот важный вопрос? Это различие зависит, очевидно, от различия во взгляде на душу человеческую и ее существо - вот где основание различия взглядов на судьбу души после смерти человека.

Для материалиста душа человеческая не является самостоятельным началом, независимым и отличным от тела: она есть продукт нашего телесного организма и потому прекращает свое бытие вместе с разрушением этого организма, умирает вместе с ним. Точно также и для пантеиста душа человеческая не есть самостоятельное существо, или субстанция: она есть не что иное, как проявление общей мировой субстанции, которая единственная действительно существует и в которую возвращается и с которой сливается душа после смерти человека, совершенно теряя свое личное бытие. Неправильный взгляд на существо души сопровождается, естественно, и ложными выводами относительно будущей, конечной ее судьбы.

Что такое душа человеческая? Душа человеческая есть единичная, неделимая и невещественная субстанция, самостоятельное и самодеятельное существо, и притом существо личное и сознающее себя; одним словом, она есть духовный атом. Из этого понятия о душе человеческой логично вытекает невозможность ее уничтожения, то есть ее бессмертие.

Душа человеческая есть единичная, несложная, духовная субстанция. Это доказывается единством ее отправлений: все разнообразные впечатления, воспринимаемые душой, сводятся в ней к единству сознания. Единство сознания предполагает единство сознающей субстанции. А это единство исключает всякую сложность и материальность. Этим опровергается учение материалистов, отождествляющих душу с верной системой, которая, как известно, представляет большую сложность. Мы согласились бы, пожалуй, с учением материалистов, если бы им могли быть объяснены факты нашей душевной жизни; но этого-то именно мы и не видим.

Для примера возьмем один факт из области мышления, - а именно: суждение. Всякое суждение предполагает единство субъекта, или субстанции, произносящей суждение. Во всяком суждении должно быть, как известно, не меньше двух различных представлений, соединяемых вместе, например: душа бессмертна. Но в суждении мы хотим уничтожить эту двойственность или множество представлений объединением их. Мы не хотим говорить о душе и бессмертии отдельно, но хотим представить дело так, чтобы душа заключала в себе бессмертие; иначе, не произведя этого объединения, мы можем искать бессмертие не в душе, а в чем-нибудь другом.

Для большей наглядности представим, что мы поделили между двумя лицами два представления, которые должны быть объединены в суждении: если каждое из них будет иметь по одному представлению, то суждение не может образоваться. Если, например, одно из них будет представлять только "душа", а другое только "бессмертна" - то ни то, ни другое не в состоянии будут составить суждение: душа бессмертна. Это суждение может образоваться только в том случае, если одно и то же лицо, то есть один и тот же судящий субъект, соединит вместе и приведет к единству оба представления. А спинной мозг и головной мозг не составляют единичной простой субстанции: они состоят из бесчисленного множества клеточек, которые, в свою очередь, состоят из множества атомов.

Следовательно, нервную систему нельзя считать причиной духовных отправлений: она не дает возможности составить даже простое суждение. Таким образом, единством духовных отправлений души, или единством ее сознания, предполагается и доказывается ее единство, простота, духовность, существенно отличающие ее от всего вещественного, сложного, тленного. Как духовная субстанция, чуждая вещественной сложности, она не может подлежать разложению и уничтожению.

Называя душу человеческую самостоятельным и самодеятельным началом, мы этим самым приписываем ей, как единственной действующей причине, всю умственную и нравственную деятельность человеческую: душа действует самостоятельно сама из себя. И здесь мы опять высказываемся вразрез с материализмом, отрицающим самостоятельное бытие и деятельность души человеческой. Уже выше мы видели, что без признания души за самостоятельную действующую причину мы не можем ни представить, ни объяснить себе ни одного даже самого простого факта в области мышления. Говорить, как говорят материалисты, что мозг мыслит и ощущает, все равно, что говорить: играет скрипка или флейта, а не музыкант. Без музыканта скрипка и флейта не могли бы издать ни одного звука; и без души мозг, несмотря на все возбуждения извне, не мог бы производить мысли и ощущения.

Воспользуемся еще для доказательства того, что душа есть самостоятельно действующая субстанция, примером из области воли и чувства. Возьмем, например, чувство страха. Как ни просто, по-видимому, это чувство, однако мы можем различить в нем, по крайней мере, четыре представления. Во-первых, представление о чем-то опасном, к примеру, о хищном звере, о пропасти или о чем-нибудь подобном, потому что без такого представления мы не имели бы никакого основания пугаться. Затем, второе представление, дающее нам знать, что опасность угрожает не кому-либо другому, а именно нам самим, потому что иначе мы чувствовали бы только жалость и сострадание, а не страх (то есть если бы при опасности, угрожающей другому, мы сами находились бы в безопасности). В-третьих, сюда присоединяется еще представление о том, что то, чего мы боимся, наступает сейчас. И в-четвертых, кроме этих представлений, из которых каждое, взятое само по себе, не возбуждает еще страха, в страхе заключается особенное ощущение, которое знакомо каждому и которое не может быть объяснено тому, кто еще не испытал его.