Но это наблюдение неточно и односторонне. Если некоторые люди под конец своей жизни кажутся не могущими уже идти дальше и дальше развиваться, то они только кажутся такими. На самом же деле отнюдь нельзя оспаривать той истины, что в настоящей жизни человек развивается односторонне, так что если в нем до возможного предела раскрывается одно идеальное дарование, то остальные присущие его природе дарования или едва пробуждаются, или раскрываются не полностью.

Так Гете сказал о себе: "Я охотнее помирюсь с несправедливостью, чем равнодушно перенесу беспорядок". Но и в сфере чисто нравственных влечений и способностей, развиваемых человеком в настоящей жизни, замечается также односторонность. Иной обнаруживает замечательно правдивый характер, но у него недостает мягкости и нежности сердца; другой обладает любящим, всепрощающим сердцем, но зато у него или слабо умственное развитие, или нет силы воли и т.д. Таким образом, если бы даже человек мог достигнуть в земной жизни полного развития какой-либо из своих способностей (чего допустить, однако, нельзя), то этим все-таки далеко еще не исчерпывалось бы все содержание и все богатство его духовных дарований.

Обладая умом, жаждущим истины, и волей, стремящейся к нравственному совершенству, человек одарен еще сердцем, жаждущим счастья, блаженства. Все мы "о счастии с младенчества тоскуем" и ищем его до гробовой доски, так что жизнь человека едва ли несправедливо будет охарактеризовать, назвав ее погоней за счастьем. Но сколько на свете несчастных!

А где счастливые? Найдется ли хоть один человек, который мог бы сказать о себе чистосердечно, что сердце его вполне довольно и покойно, ничего не желает, ни о чем не тоскует? С самого начала жизни наша природа, пробуждаясь вместе со всеми ее потребностями и силами, встречает мир, по-видимому, представляющий безграничную область для удовлетворения этих потребностей и для развития этих сил. При взгляде на этот мир, кажущийся таким светлым и полным счастья, наша природа порывается к нему с горячими надеждами и ожиданиями. И ни одна из этих надежд не осуществляется, ни одно из этих ожиданий не оправдывается.

Пока мы молоды, несчастье нас больше удивляет, чем ужасает: нам кажется, что оно есть только аномалия, и вера наша в счастье не колеблется. Аномалия эта повторяется; но мы все еще крепимся. Но наконец какой-нибудь слишком сильный удар поражает нас - и вдруг открывает нам глаза. А затем, чем дольше мы живем, тем яснее и яснее представляется нам и обнажается перед нами печальная истина: надежды, которыми прежде смягчались несчастья, исчезают и сменяются горьким разочарованием. В конце концов мы приходим к тому же заключению, к которому пришел некогда премудрый царь израильский, имевший полную возможность узнать и оценить человеческое счастье: "Все суета".

В чем же заключается тайна невозможности ничем земным удовлетворить сердце человеческое? Вся тайна заключается в том, что на свете нет ничего такого, что могло бы само по себе и навсегда доставить нам счастье. За всяким удовлетворенным желанием у нас является тотчас новое желание, требующее удовлетворения; и вся наша жизнь, строго говоря, есть нескончаемая погоня за тем, чего у нас нет и обладание этим никогда не удовлетворит нас вполне. В земной жизни мы можем иметь только предчувствие и предвкушение истинного счастья, предназначенного человеку, который тоскует по нему, не находя его. Мы будем наслаждаться этим счастьем только в соединении с Вечным Источником его - Богом. Оно будет дано нам на новом небе и новой земле. Тогда Бог отрет всякую слезу с наших глаз и не будет уже ни смерти, ни плача, ни вопля, ни болезни, ибо все прежнее пройдет (Откр. 21:4). "Ты создал нас для Себя, и сердце мое неспокойно до тех пор, пока не найдет покоя в Тебе," - пишет блж. Августин.

Мы слышим со стороны неверующих в жизнь будущего века рассуждение такого рода: "Человеку жаль расстаться с жизнью; он испытывает в жизни много бедствий, несчастий, скорбей - и вот у него являются представления о будущей жизни, в которой он разделит с благим Богом Его блаженство" (Фейербах).

Все это имеет лишь кажущееся правдоподобие. Что может заставить человека верить в действительное существование предмета его фантазии? Очень естественно желать жизни свободной от бедствий и скорбей; но от желания очень далеко до твердой уверенности в существование желаемого. Каждый нищий желает быть богачом. Однако ни один бедняк, если он не лишился рассудка, не имеет твердой уверенности в том, что он непременно сделается или уже сделался миллионером. Между тем, эта уверенность естественнее уверенности в бытии невидимого духовного мира, потому что в последнем случае предполагается нарушение законов природы, даже уничтожение существующего мира и появление нового.

Экономическое доказательство

Особый вид телеологического доказательства бессмертия души человеческой представляет доказательство, которое может быть названо экономическим, потому что оно заимствуется из области общей хозяйственной деятельности, или экономии природы. От предшествующего доказательства оно отличается большей широтой понятий: в него привносится принцип общего мирового развития. Строго и основательно проведенное, доказательство это должно иметь полное значение, вес и обязательную силу даже для тех, кто признает бытие и действие исключительно одних только законов природы.

Вот вкратце сущность этого доказательства. В природе замечается повсюду прогрессивное развитие, строго постепенный переход от низших форм жизни, к высшим, обусловленный сохранением промежуточных ступеней, связывающих низшие формы с высшими. Это основной и ненарушимый закон природы: природа не уничтожает, но экономически сберегает выработанные формы жизни. Уничтожение вместе со смертью человека сознательной жизни его души (самой высшей формы бытия) было бы, таким образом, нарушением одного из основных законов природы - экономического сбережения в природе выработанных форм бытия и жизни.

Для большей ясности, отчетливости и основательности мы представим это доказательство в форме силлогизма. В первой посылке мы поместим четыре принципа, от состоятельности которых будет зависеть вся сила вывода: если хотя бы один из этих принципов окажется несостоятельным, то доверие к выводу уменьшится; но чем тверже будут поставлены принципы, тем непоколебимее будет обоснован вывод.

Четыре принципа первой посылки

Первым принципом будет служить для нас положение, что бытие может принадлежать только тому, что действительно существует. В действительности же существуют только индивидуальные субстанции, которые называются атомами (если бытие их ограничивается физическими и органическими проявлениями деятельности) и душами (если они проявляют вдобавок к этому сознание и самосознание). Поэтому всякая действительная деятельность может иметь место или в одной такой индивидуальной субстанции, или же в нескольких субстанциях, чем обосновывается общение и взаимодействие их между собой.