Что же касается тех вещей, в которых мы всегда имеем нужду и которые поэтому мы содержим в большем порядке и исправности, то они находятся у нас всегда под руками. Они-то и составляют наше лучшее достояние, так что для нас было бы уже достаточно обладать только этими вещами, даже если бы пропавшие вещи действительно пропали совсем. Но, как уже было сказано, мы не допускаем этого и утверждаем, что ни внутренними основаниями, ни на опыте нельзя доказать, чтобы мы потеряли хоть какой-нибудь элемент из содержания нашей жизни.

Возражение, основанное на предположении о способе сохранения представлений. Против того, что происходящее с нами навсегда остается в нашей памяти, можно было бы еще возразить, что сохраняются только те представления, которые время от времени возобновляются, а остальные мало-помалу совсем тускнеют и блекнут, заменяясь новыми. Наши представления сравнивают в этом отношении, например, с домом, который временами подновляют свежей краской, отчего он может казаться постоянно новым, или с картинами, написанными непрочными красками, или, наконец, с фотографическими изображениями, постепенно тускнеющими и совсем исчезающими.

Но эти сравнения лишь метафоры, а не аналогии. Краски и фотографические изображения есть скопления субстанций на полотне или бумаге, которые могут опять разложиться, то есть, переменить свое местонахождение, не исчезая, однако, совершенно. Представления же не состоят из субстанций, а есть отправления единичной субстанции - души - и потому не могут быть удалены или отрешены от нее, подобно самостоятельным существам.

Кроме того, можно доказать еще косвенным образом неосновательность допущения, будто сохраняются только представления возобновляемые. В самом деле, допущение того, будто представления могут быть обновляемы часто повторяющимся процессом представления, было бы еще, пожалуй, мыслимо относительно тех предметов, которые мы можем иметь перед глазами, по нашему желанию. Что же касается давно умерших людей и давно прошедших событий, то здесь повторительный процесс представления имел бы последствием не укрепление представления, а только бесполезное и непроизводительное расходование силы; потому что возможности и средств для возобновления представлений, относящихся к лицам и событиям, уже не существующим, нет.

Допустить же, что самим процессом повторного представления старая информация заменяется новой, нельзя - это противоречит здравому смыслу. Ведь новое представление пришлось бы все-таки составлять на основании старого, так что оно было бы схоже с ним до неразличимости. Значит, мы все-таки имели бы нужду в старом представлении, настолько сильным, чтобы образовать новое, совершенно сходное с ним, без нового созерцания тех предметов, которым оно обязано своим происхождением. А если оно было еще так живо, то его незачем было и заменять, а следовало, лучше довольствоваться им. Если же оно уже не имеет этой силы, то новые представления, не делаясь новыми и свежими, будут иметь только бледный и обветшалый облик старых представлений; потому-то и в этом случае старое представление ничем не хуже, если не лучше, нового.

Но опыт прямо противоположен приведенным выше плохим сравнениям. Кому не приходилось слышать от стариков, что самые ранние воспоминания их юности представляются их душе с чрезвычайной живостью и явственностью? Кроме того, есть еще и другие явления (правда, реже наблюдаемые), подтверждающие наш принцип.

Обыкновенно мы имеем о лицах, с которыми общаемся очень часто, весьма смутные представления, в чем легко убедиться, если мы попытаемся подробно описать или нарисовать их наружность. Действительное же созерцание известного лица мы находим всегда более ясным и отчетливым, нежели тот образ, который мы носим в воспоминании о нем.

Но иногда, во сне или наяву (в особенности в сумерках), образ известного лица, по необъяснимому внутреннему процессу, может являться перед нашей душой с такой живостью и отчетливостью, словно мы действительно видим его перед собой. Все это доказывает, что представления в нашей душе не только не теряются, но и не теряют своей первоначальной силы и характера. Если же они иногда как бы теряются для нашего сознания, то благоприятные комбинации их раньше или позже снова вызывают их в сознании.

Итак, мы считаем и четвертый наш принцип достаточно разъясненным и обоснованным.

Три факта второй посылки

Факт человеческого несовершенства. Мы говорили, что мир в своем развитии стремится к более совершенной форме; мы видели, что природа для всякого дальнейшего развития пользуется всегда тем, что приобретенное содержание жизни нашей души, или ее индивидуальное развитие, не может уничтожиться. Теперь если бросить взгляд на настоящее наше существование, то только ограниченные и близорукие люди могут воображать, будто наш век стоит на вершине человеческой культуры, будто дальше и выше того, на чем мы остановились теперь, нельзя уже идти.

Напротив, чем больше знакомишься с тем, чего достигло наше время, тем становишься скромнее, видя бесчисленное множество зол, одолевающих нас со всех сторон. Логические заблуждения, нравственные ошибки и несовершенства, экономические и социальные бедствия и нестроения постоянно сопутствуют человечеству. Невежество и заблуждения - удел большинства; истинное познание - это не более чем слабое мерцание факела среди непроглядного ночного мрака.

Не будем говорить об основной массе людей, только пассивно принимающих и повторяющих то, над чем трудились немногие самостоятельные умы. Но даже научные открытия величайших исследователей нашего времени оказываются достойными удивления лишь по сравнению с прежним невежеством, тогда как они ничтожны, если принять во внимание необъятность области, подлежащей исследованию человеческого ума, и сопоставить с ничтожностью достигнутых результатов исследования.

А что сказать о наблюдаемом нами враждебном разъединении людей, а внутреннем разладе человека с самим собой, кровавых войнах, плачевном социальном положении миллионов, влачащих самое жалкое существование, без всякой надежды на улучшение своего положения! "Каждое столетие, может быть, каждое десятилетие человечество развивается более и более, обогащается новыми знаниями, новым опы-том, изобретает множество новых средств против того или иного физического и нравственного зла.