Но если рассмотреть этот вопрос подробней, подобный аргумент окажется ничтожным и не имеющим никакого основания. В самом деле, добродетель не носит ли в себе самой своей награды, а порок - своего наказания? Не было ли бы достойно человека ставить честность, величие души выше всего, даже если бы он был убежден, что душа не бессмертна? Не в том ли именно и состоит добродетель, чтобы в своих действиях не руководствоваться, не скажу, представлением какого-нибудь блага, это возможно, но представлением другой какой-нибудь награды, кроме той, какую необходимо доставляет самое совершение добродетели?

Только невежественные и порочные люди думают, будто истинная свобода состоит в полной возможности беспрепятственно следовать своим страстям. Только они на жизнь разумную и нравственную смотрят как на тягостное рабство, на повиновение божественным законам - как на тяжелое ярмо, за всю тяготу которого должно вознаградить будущее возмездие. В глазах мудрого нет ни одного благородного и истинно великого человека, который не был бы счастливее и достойнее подражания, чем самый могущественный негодяй".

За исключением невозможного ни с философской, ни с богословской точки зрения допущения большей или меньшей продолжительности жизни человеческой после смерти и затем перехода ее в небытие, все, что мы читаем у Штрауса, - святая истина, против которой мы и не думаем спорить. Тем более, мы находим то же самое у великих христианских мыслителей. Вот что говорит свт. Григорий Богослов: "Истинно мудрые и любящие Бога любят общение с добром ради самого добра, а не ради почестей, уготованных за гробом. Ибо это уже вторая ступень похвальной жизни - делать что-либо из-за награды и воздаяния, а третья - избегать зла по страху наказания". 58

Точно так же учит философ-пустынник Исаак Сирин: "На второй ступени человек побуждением к исполнению заповедей Божиих и к совершению добрых дел имеет, с одной стороны, собственное спасение, а с другой - заповеди; на третьей же ступени любовь к правде снедает его сердце, и только поэтому он творит правду". 59

Душа имеет божественное начало, благодаря которому стремится к совершенству, и самой высшей ступени совершенства она достигает, когда она начинает исполнять долг только потому, что это долг. Ставить на место этих стремлений, составляющих величие человека, обольщения будущими наградами значит руководствоваться житейским интересом: добродетель тогда была бы не более, как ловкий расчет.

Тем не менее, приведенное выше возражение, справедливо осуждающее эгоистическое и утилитарное отношение к добродетели, не касается и не может поколебать самой основы, ядра доказательства бессмертия души человеческой. А основой здесь служит правосудие Верховного Законодателя, который, возвестив разумно-нравственным существам свой закон, не может относиться равнодушно и безучастно к исполнению или неисполнению его. Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает (Гал. 6:7). Другими словами, счастье, которого мы требуем для добродетельных, и должное возмездие злым есть не более, как удовлетворение идее правды, следовательно, требование внутренней необходимости, независимо от всяких человеческих расчетов, надежд и ожиданий.

Попробуем представить себе действительное состояние мира так, словно нет никакой надежды на осуществление нравственного добра, к которому человек давно стремится; признать, что наше желание полного благополучия страждущих людей, желание увеличения добра и уменьшения зла есть напрасное желание и что от зла человек не найдет другого освобождения, кроме смерти. Не правда ли все это были бы не только крайне жестокие и мрачные, но и, вместе с тем, очень противоречивые мысли? Неужели приходится допустить, что человек, при свойственном ему стремлении к добродетели, осужден на вечную дисгармонию, на вечные порывы, на вечный поиск без достижения цели и удовлетворения? Но было бы большим недостатком, даже противоречием, в ходе мировой жизни предлагать условия к образованию потребности, а дальше, как бы в насмешку или назло, пресечь всякую возможность ее удовлетворения.

Нравственный конец мира есть Царство Божие, о наступлении которого мы молимся ежедневно. С наступлением этого Царства также придет полное благополучие, наибольшая мера счастья, к какой только способно человечество.

Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его (Откр. 22: 11-12).

56. Ж.-Ж. Руссо. Исповедь Савойского викария.

57. В. Шекспир. Король Лир. Перевод Дружинина. Действие III, Сцена 7. 1858. С. 182. Слова слуги о Корнвалле, вырвавшем оба глаза у старика Глостера.

58. Свт. Григорий Богослов. Творения. Т. II. С. 120.

59. Св. Исаак Сирин. Нравственное учение. 1874. С. 134.

Оптимизм и пессимизм