человека сияние вечной жизни». Иначе говоря, истина христианства открывается

человеку прежде всего не как рассуждение, но как личный пример. Поэтому нам

представляется, что в особенности в нашу эпоху, в которой все слова как будто

сказаны и обесценены, необходимо слово митрополита Антония, слово, в котором

глубина богословского созерцания до конца неотделима от примера христианского

поступка.

Переходя к обсуждению богословского учения митрополита Антония, заметим,

что, во-первых, его мышление воспитано в чтении святых отцов и плодотворных

беседах с выдающимися православными богословами минувшего века—

протоиереем Георгием Флоровским и В.Н.Лосским. Помимо этого на его

становление, на наш взгляд, оказала влияние философия религиозного

экзистенциализма, главным образом персонализм Н.О.Лосского,

размышления Н.А.Бердяева о свободе и творчестве и центральная мысль

М.Бубера о бытии как отношения Я—Ты.

В зрелом богословии митрополита Антония прежде всего хотелось бы отметить

три особенности.

Евангелизм. Эта особенность выражается прежде всего в том, что

проповеди и беседы митрополита Антония построены совершенно прозрачно: все

богословские концепции христианских и иных религиозных культур, с которыми

митрополит Антоний зачастую спорит или беседует, все литературные аллюзии он максимально

уводит в подтекст, то есть стилистически, композиционно строит свою речь так,

чтобы она служила как бы мостом между слушателем и Евангелием, иначе говоря,

чтобы казалось, что между слушателем и Евангелием ничего нет. Митрополит

Антоний говорит: «Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти

призрачными, а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое

мгновение»,— и в своей проповеди он максимально сокращает расстояние,

отделяющее современного человека от живого Христа, и делает нас участниками

Евангельской истории.

Литургичность. В данном контексте это означает, что богословие

митрополита Антония облекает в слова безмолвное по преимуществу Таинство

Церкви: не какую-либо часть церковного обряда и не одно из таинств, но

совокупность церковного общения. Его слово вводит человека в Церковь подобно

священнодействию. Митрополит Антоний говорит об этом качестве слова в

применении к опыту молитвы: «Тогда каждое слово молитвы постепенно приобретает

жизненность, какую-то взрывчатую силу, и когда мы эти слова произносим, они