тьмы в самих себе, так чтобы как можно больше людей могло жить и приносить плод

жизни данного человека.

На погребении мы стоим с зажженными свечами. Это означает, мне кажется, две

вещи. Одна самоочевидна: мы провозглашаем Воскресение, мы стоим с зажженными

свечами, так же как в пасхальную ночь. Но мы стоим также, свидетельствуя перед

Богом, что этот человек внес в сумерки нашего мира хоть проблеск света, и мы

этот свет сохраним, обережем, умножим, поделимся им так, чтобы он светил все

большему числу людей, чтобы он разгорался по возможности в тридцать, в

шестьдесят, во сто раз. И если мы решимся так жить, чтобы наша жизнь была

продолжением всего, что было в нем благородного, и истинного, и святого, тогда

действительно этот человек прожил не напрасно, и мы поистине почувствуем, что

сами живем не напрасно. В нас не останется места надеждам на скорый конец,

потому что у нас есть задание, которое мы должны выполнить.

Можно взять пример, который, разумеется, далеко превосходит наш опыт,—

слова апостола Павла: для меня жизнь— Христос, и смерть—

приобретение, потому что, пока я живу в теле, я разлучен от Христа, но для

вас полезнее, чтобы я жил (Флп1:21). Где сокровище наше, там и сердце

наше будет (Мф6:21). Сокровищем для Павла был Христос, самая драгоценная

находка и обладание его пламенной, мощной души, вся любовь его жизни, которая

заставляла его устремляться к тому времени, когда он облечется в вечность и

увидит, как Бог видит его, познает, как сам познан, войдет в общение без всякого

покрывала или тусклого стекла между ним и предметом его любви

(1Кор13:12). Но вместе с тем он знал, что, обладая тем опытом,

который он пережил, он может принести миру свидетельство, какого не могут

принести те, кто говорит только понаслышке. И он был готов отказаться от

встречи, которой жаждал, от приобщенности и единства, к которым устремлялся,

ради того, чтобы принести свое свидетельство. И его любовь к единоплеменникам

была такова, что он мог воскликнуть, что готов сам быть отлучен от Христа навеки,