только во времени, но и в вечности. Наша жизнь может быть его искуплением и его

славой. Мы можем жить, воплощая своей жизнью все то, что было в нем

значительного, высокого, подлинного, так, что когда-то, когда придет и нам

время со всем человечеством стать перед Богом, мы сможем принести Господу все

плоды, всю жатву семян, посеянных его примером, его жизнью, которые проросли и

принесли плод благодаря нашей неумирающей любви, и сказать Господу: «Прими это

от меня, оно принадлежит ему, ей: я— только поле, сеятель был он! Его

пример, его слово, его личность были словно семя, брошенное в почву, и этот

плод принадлежит ему».

И мы можем стоять с разбитым сердцем и тем не менее провозглашать слова

веры: Благословен Бог наш… Порой еще трагичнее звучит тропарь

Воскресения: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во

гробех живот даровав,— когда перед нашими взорами мертвое тело

человека, которого мы любили. Но голос Церкви произносит слова поддержки и

утешения: Блажен путь, воньже идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место

упокоения, и: Жива будет душа моя и восхвалит Тя, Господи.

И с другой стороны, есть вся боль, все горе, которые мы ощущаем совершенно

справедливо, скорбь, которая от лица умирающего выражена в одном из тропарей

канона на исход души: Плачите, воздохните, сетуйте: се бо от вас ныне

разлучаюся.

И вместе с тем есть несомненная уверенность, что смерть, которая для

нас— потеря и разлука, есть рождение в вечность, что она— начало, а

не конец, что смерть— величественная, священная встреча между Богом и

живой душой, обретающей полноту только в Боге.

Оживший из мертвых

Оживший из мертвых35

Мне предложили темой прекрасное, глубокое определение христианина—

«оживший из мертвых» (Рим6:13), и я попытаюсь рассмотреть в меру моих сил

некоторые его аспекты, хотя обращаюсь к вам со своим словом в колебании:

больше, чем когда-либо, мне сегодня кажется, что вам предстоит выслушать весьма

примитивные рассуждения о возвышенном.

На первый взгляд, это выражение апостола Павла как бы отсылает к Евангелию

от Иоанна (Ин11:1—44), будто прототип этого «ожившего из мертвых»—

Лазарь. Однако даже пример Лазаря, как он ни значителен, меньше этой реальности

христианина. Лазарь ожил, но он вернулся к временной жизни, вновь умер. Образ