нарастает, она постепенно побеждает. Подумайте об этой семье, где не только

кто-то один знает, что обречен, но где это знает и его окружение! Смерть может

прийти внезапно, и отныне произнесенное вами слово— может быть,

последнее, что услышит больной. Может быть, на вашем поступке упадет занавес,

на нем окончится для больного «человеческой жизни празднество», как поется в

Покаянном каноне. Времени исправить что-либо не остается, нельзя сказать себе:

пока что я пишу черновик жизни, позднее я перепишу ее начисто. Времени нет, смерть

может унести одного из нас, и останется только сожаление, отчаяние, которое,

правда, может быть превзойдено верой, опытом Бога, молитвенным общением со

святыми и безграничным взаимным снисхождением грешников, когда они признают

свою общую слабость. Но для того, у кого нет веры, остается лишь отчаяние,

остается только прошлое. Потому-то лишь сознание смерти дает всему и всем

подлинную ценность. Один из наших православных священников, теперь покойный,

сказал как-то в проповеди: «Лишь Дух Святой в Своем Божественном величии может

усмотреть бесконечную ценность вещей, слишком мелких для того, чтобы быть

замеченными людьми». Да, то, как вы ставите чашку чая на поднос, то, что вы не

забудете салфетку, цветок, движение, которым вы все это поднесете, слово, которое

вы скажете, то, что вы найдете время присесть возле человека, которого ждет

смерть, когда он одинок,— все, вплоть до самого незначительного жеста,

может стать символом и выражением глубины человеческих отношений, общения в

Боге, которое может быть между двумя людьми. Все это возможно только перед

лицом смерти. Только она может подсказать: это слово, этот жест должны быть

вершиной, полнотой ваших отношений, должны стать тем последним словом,

последним жестом, который даст вам вырасти в меру величия жизни и величия

смерти. Столько людей не умеют жить, не могут жить, потому что не достигают

этого сознания смерти: они не то что боятся, а все время как бы отодвигают

смерть в далекое будущее, вне досягаемости, так что никогда не осознают всей

меры своего человечества. Этой полной меры мы можем достичь, только если