исчерпывается. Нельзя сказать, что «все сказано». И когда мы говорим о том, что

Сын Божий есть Слово Божие, Он, поскольку это постижимо для нас, делает

доступными для нас глубины Божественной премудрости, глубины мысли

Божественной, но вместе с тем как Слово Божие Он укоренен в этой мысли так, как

мы не можем ее постичь. И когда мысль Божия открывается во Христе в Его учении

и в Его личности, остается тинственная и таинственная глубина,

которую мы не можем воспринимать умом. И дивно, что в начале Евангелия от

Иоанна нам говорится: В начале было Слово (Ин1:1). Слово, Которое

выражает по отношению ко всему тварному миру все, что непостижимый Бог хочет

сотворить и передать нам. Это Слово— творческое Слово, и это Слово—

руководственное Слово. В начале было Слово, и Слово было у Бога. То есть

в Нем, в Боге выражение мысли всецело покоится в Его глубинах и превосходит

всякую возможность с нашей стороны полностью, неограниченно воспринимать

Премудрость Божию как она есть, а только раскрывается нам, постольку поскольку

мы можем ее воспринять, но воспринимается она через Слово.

О Слове сказано еще другое, чего мы не улавливаем ни в каком переводе. В

греческом тексте говорится не: Слово было у Бога, а: к Богу. И

этим указывается, что Слово Божие, Которое творит, Которое поддерживает,

Которое охраняет, Которое восполняет, Которое спасает, в конечном итоге само

обращено к глубинам тайны Божией в процессе непостижимого созерцания Сыном тех

глубин, которые принадлежат и Отцу, и Ему, и Духу Святому, и через это

созерцание Сын-Слово и нас влечет в эти глубины. Но Слово— это нечто, что

мы можем услышать и понять в меру нашей понятливости и благодаря тому, что это

Слово открывается нам. Это Слово говорится нам так, чтобы мы могли понять: оно

обращено в наши глубины, в те глубины, которые запечатлены образом Божиим в

нас.

Но есть еще другое. Это Слово оставалось бы внешним для нас, если бы мы не

могли к этому Слову и через Слово к глубинам Божественной Премудрости приобщиться.