молитва, она— целый путь духовной жизни (к этому я тоже вернусь).

Мне Молитва Господня представляется как бы разделенной на две части.

Первая— призывание: Отче наш и три прошения.

Эти три прошения ясно представляют собой молитву сыновства, но не нашего

относительного сыновства— мы ведь блудные дети нашего Небесного Отца,

мы— колеблющиеся, ищущие, а это— слова, которые мог сказать только

совершенный Человек, который есть и совершенный Бог. Это молитва сыновства в

полном смысле этого слова. А затем идут прошения, которые, как мне кажется, к

этом сыновству ведут или которые могут служить путеводной звездой к тому, чтобы

вырасти в это сыновство. И вот я попробую вам сказать нечто об этих двух

частях.

Первое, что меня поражает, что меня удивляет в себе, удивляет и в других:

когда мы говорим: Отче наш, мы всегда думаем, что это молитва, которая

нас всех, верующих, православных или прихожан одного храма, или членов одной

семьи, выражает вместе, и я до сих пор не встречал никого, кто бы ощутил, что,

когда Христос нам сказал: Отче наш, Он говорил о том, что это Отец

Его— и наш, этим как бы предваряя момент, когда позже, в течение

евангельской истории, Он Своих учеников назвал братьями Своими. Это

замечательная вещь, это потрясающая вещь, потому что, если бы речь шла о том,

что мы признаем отцовство Божие для нас, это было бы уже так много, но когда мы

думаем, что это отцовство включает Единородного Сына Божия, что отцовство в

этом призывании ставит нас и Его в одно и то же положение по отношению к Богу

Отцу, это нечто, как мне кажется, такое потрясающее, такое глубокое…

Отцовство имеет особенные свойства. Отец— это тот, кто является

источником нашей жизни. Отец— это тот, кто эту жизнь в нас воспитывает,

но воспитывает строгим требованием безграничной любви, кто ни на какие

компромиссы не готов идти и требует от нас, чтобы мы были тем, к чему мы

призваны, кто не удовлетворяется ничем в нас, что ниже нашего достоинства. К