Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
«Всю жизнь думай, что за плечами смерть,— как страшно!» Отцы говорили о
другом: о том, что если ты не живешь всем своим существом, всей душой, всем
мужеством своим, с готовностью даже умереть, то ты живешь только полужизнью.
Один из героев Рабле говорит: «Я готов стоять за свои убеждения до
виселицы— исключительно»60.
Это значит, что он не готов был стоять за них.
Мы дошли до очень важного момента. Я спрашивал насчет действий
священника: как быть, если нельзя употреблять слова. Но все-таки молитва—
не простое слово. Как можно с таким человеком молиться, если нет запасных
Святых Даров? Как лучше всего молиться? Простыми молитвами экспромтом, чтобы
как-то яснее было тому, кто умирает и, может быть, приходит уже в совершенно
бессознательное состояние?
Я думаю, что надо молиться из глубин своего сердца, то есть со всей
возможной правдивостью, так чтобы молитва, с одной стороны, была как бы предношением
этого человека перед лицом Божиим, с другой стороны— могла дать форму тем
чувствам, которые этот человек неминуемо испытывает.
Я когда-то видел фотографию доктора Швейцера, который был миссионером и
врачом в Африке, и картина меня захватила. Он стоит с очень значительным лицом,
и перед ним маленькая негритянка держит на руках и поднимает к нему
малюсенького ребенка. Она ничего не говорит, но она смотрит ему в глаза так,
будто говорит: «Мой ребенок страдает, мой ребенок может умереть, а ты— все
знаешь, ты можешь его спасти. Я тебе его отдаю, возьми его и верни мне
здоровеньким!» Мне кажется, что этот образ, эта картина, говорит о том, что
называют заступнической молитвой. Такая молитва заключается не в том,
чтобы Богу твердить: «Сделай, сделай, сделай… сделай…», а в том, чтобы в свое
сердце взять этого человека, и стоять перед Богом, и его держать перед
Господом, и говорить: «Господи, я Тебе его вручаю, без условий, без
ограничений, со всей (пусть малой) верой, какая во мне есть, ради Твоей