Затем перешли мост и вступили в Кремль. Там было много солдат, которые смотрели на них. В Кремль не разрешается входить без пропуска. Напряженность охватила все кругом, но Мун точно знал, что следует делать.

В стороне, несколько сбоку и в отдаленном углу стоит старая церковь. Группа молча вошла в прекрасно убранныый русский православный храм Успения Божией Матери, и ровно в 15.55 все сгрудились вокруг Муна.

Он молился, благодарил Бога за Его руководство и любовь при исполнении предвиденного. Он свидетельствовал о действии Бога в предшествовавших событиях, — разворачивавшихся вплоть до этого мгновения примирения Востока и Запада, Иакова и Исава, — в присутствии 500 журналистов и более чем 40 бывших глав государств, которые представляли все человечество. Он особенно благодарил за историческую встречу, а объятия с президентом Михаилом Горбачевым и г-жой Горбачевой увенчали московские события.

Это было Божье освобождение и исполнение пророчества о Московском шествии!”

А вот еще:

“Это было возрождение рода человеческого, восстановление изначального идеала Божиего, примирение Иакова с Исавом, Каина и Авеля. Теперь у родителей есть всемирный фундамент для победы и высвобождения”.

Что же это за движение, рассматривающее свою деятельность как всемирно-историческое, несущее исцеление, событие? Что подразумевается под особо подчеркиваемым “ударом милосердия”? Кого здесь угробили? И о каком московском шествии, собственно, идет речь?

Подразумевается упоминавшийся Муном во множестве прежних речей “марш на Москву”:

“Цель — весь мир. Теперь наша цель — Москва, символ коммунизма. Даже само название “Москва” великолепно на слух, не так ли? Если коммунисты придут с автоматами, чтобы разрушить церковь объединения, то мы тоже будем сражаться с автоматами в руках, не желая стать их беспомощными жертвами. Не думаешь ли ты, что такую битву выиграет для тебя Бог? Когда придет время одоления сатанинских сил, я незамедлительно стану главнокомандующим небесной армии1.

Этот марш на Москву, “московское шествие”, должен был стать высшей точкой резко антикоммунистической деятельности. Достаточно часто и подробно говорилось даже о “третьей мировой войне”.

Откажется ли теперь от своей воинственности движение, вождь которого годами требовал от своих сторонников “борьбы не на жизнь, а на смерть” ради “марша на Москву”? Сошла ли воинственность на нет в символических действиях, или подыскивает себе новые цели?

“Цель — весь мир”, как уже говорилось. Тем самым понятно, что нынешнее столкновение с коммунизмом — лишь промежуточный этап на пути Муна и его движения к столь желанному мировому господству.

Но что же скрывается за лозунгами “освобождения Божиего” и “высвобождения рода человеческого”? И что там будет построено еще на “всемирном фундаменте”?

В журнале американского движения Муна один из восточных экспертов этого движения делает выводы из современной ситуации и приходит к заключению, что самое решающее — это “проблема кадров”: