«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
К сожалению, большинство людей всегда верило и будет верить лжи. Сама земная Жизнь дана человеку как время для определения. Земная Церковь - это не филиал небесной Церкви, а вместе с ней - единое тело Спасителя. Христианин мог бы спросить у ученых «хамелеонов»: «Какие же свойства, атрибутика и вероучение у вашей универсальной Церкви?». Они, естественно, ответили бы: «Это тайна, о которой мы узнаем в будущем». Тогда следует сказать так: «Как же я могу принадлежать Церкви, которая мне неизвестна, до самой моей смерти и верить в Церковь, которой я не знаю? Как я могу верить в какой-то универсальный "икс" с неизвестным для меня содержанием? Мне кажется, что вы как раз хотите лишить меня Церкви, а затем сообщить, как открытие, что весь космос - это Церковь, ну а так как следы добра можно найти везде, то всё существующее в конце концов предназначено к спасению, то есть вы хотите привести меня или к банальному пантеизму, или к замаскированному оригенизму. Быть православным - значит вверить в Православную Церковь, принимать то, что она принимает, и отвергать то, что она отвергает».
В давние времена возникали тринитарные и христологические ереси, теперь - время экклесиологических ересей. Все ереси претендовали на защиту достоинства Божества. Арианство* говорило о том, что равенство Отца и Сына унижает Предвечного Отца; монофизитство**,- что человеческая природа в Ипостаси Спасителя ограничивает Его Божественную сущность; иконоборчество***,- что изображение Иисуса Христа профанирует Божество как Божество сверхпространственное и неописуемое. Теперь экклесиологические ереси, не отрицая Церкви, хотят уничтожить само понятие Церкви,- тоже якобы во имя очищения, прославления и возвеличивания самой Церкви.
* Арианство (IV-VII) - еретическое учение. Названо по имени основателя - Ария.
** Монофцзитство (V) - еретическое учение, пришедшее к отделению от Православной Церкви Армянской, Коптской, Эфиопской и некоторых других Церквей.
*** Иконоборчество (VIII-IX) - еретическое учение.
Некоторые из супероригенистов даже говорят, что нужно любить самого диавола, чтобы он подобрел и покаялся, не понимая, что воплощённое зло любить невозможно, как невозможно любить чуму, как невозможно любить голод, землетрясение, извержение вулканов и тому подобное. Вспомним, что еще недавно политические утописты говорили о любви к будущим поколениям и, во имя этой декларативной любви, уничтожали миллионы своих современников. Ложь и зло не могут показаться в своём прямом обличье, им обязательно нужна какая-нибудь маска. Чем красивее маска, тем губительнее ложь.
Много сложностей и противоречий в мятущейся душе интеллигента. Как разрешить их? Поверить Церкви. Церковь - это путь к стяжанию Духа Святаго. Надо стяжать Дух Святый как видимое и вечное сокровище. Только в преображении человека через благодать исчезают сомнения и противоречия, человеку открывается истина, причём не только как сумма интеллектуальных знаний, а истина как жизнь, которую человек видит и которую ощущает всем существом. Церковь имеет неоспоримое доказательство истины: это - сама благодать Духа Святаго, пребывающая в ней, Церкви.
Интеллигенция часто упрекает Церковь за её приверженность к древним богослужебным языкам и расценивает это как литургический анахронизм и затянувшийся конфликт с действительностью. Но так ли это?
Почему Китай, страна древней культуры, и Япония, ставшая чудом технократической цивилизации, сохраняют системы иероглифов, которые заключают в себе несколько десятков тысяч знаков? Эти иероглифические системы, возникшие на заре истории древних народов, бережно охраняются. Есть китайская поговорка: «Китаец смотрит двумя глазами там, где европеец - только одним». Китайский народ отличается прагматичностью и утилитаризмом, японский - смелостью решений и твёрдостью воли в их осуществлении. И эти государства и не думают заменять иероглифическое письмо, требующее нескольких лет для изучения, простым фонетическим алфавитом, в котором звуку соответствует буква.
Японию нельзя упрекнуть в косности, а Китай - в социальной близорукости. Дело в том, что эти народы по-настоящему культурны и понимают, что подобная реформа означала бы для них разрыв со своей историей и образование нового менталитета. Такая модернизация или, если угодно, европеизация лишила бы два великих народа их культурных сокровищ, сделала бы недоступной для них не только классическую литературу и поэзию, но и все искусство. Это значило бы уничтожить своё прошлое одним ударом, как срезают цветок подсолнуха одним движением ножа.
Китай и Япония идут на определённые жертвы, чтобы сохранить национальное лицо, чтобы сберечь свои традиции, чтобы не стать в культурном отношении международными нищими. Этот кажущийся консерватизм является, скорее - духовны аристократизмом. Вообще, традиция - понятие аристократическое: чем благороднее человек, тем более он дорожит своим прошлым, своими родовыми обычаями, свое фамилией. Для босяка нет традиции.
Хранителем христианской традиции была Церковь, самая жизнь которой принял твёрдые формы. Иначе Церковь не могла бы сохранить истину, данную ей от Апостолов. Народ в биологическом отношении похож на реку, в которую вливаются всё новые реки и от которой берут начало протоки и каналы. Но существует и нечто постоянное: это - само русло. Таким руслом являются культура и традиции народа и религия как формообразующая сила. Важными константами национального единства, не только в географическом пространстве, но и в историческом процессе, являются язык и письмо. Секуляризация сознания и ослабление традиции приводят к реформам письма и к искажению языка. Перемена или реформы алфавита и деградация языка обычно происходят вместе с историческими потрясениями и духовным упадком. В России это имело место во времена Ленина. Но и в последние годы язык наш стал ухудшаться с небывалой быстротой. Газеты, журналы, радио и телевидение говорят с нами каким-то пошлым, искалеченным «языком», похожим на базарный жаргон. Люди стали терять литературный язык, он уже кажется чуть ли не устаревшим. А ведь «расцвет» жаргона свидетельствует о потере интеллектуальности, если угодно, интеллигентности интеллигенции, и внедрение жаргона в язык народа есть не только следствие исторических потрясений, но и одна из причин, ускоряющих сам этот процесс.
Содержание рождает форму. Но форма - это не мёртвая оболочка, а фактор сохранения самого содержания. Они взаимодействуют друг с другом. Теперь нам предлагают отказаться от родного языка того периода, когда он достиг своего расцвета, и отказаться потому, что он якобы стал непонятным. Произведения, на которых воспитывались наши предки, преподаются в сокращённых переводах-пересказах, имеющих обзорный характер. Странно, что интеллигенция, которая должна быть так чутка к красоте слова, готова жертвовать этой красотой ради того, чтобы древний текст «легче пелся»; но на самом деле текст становится еще более непонятным, потому что такой перевод-пересказ делает текст плоским и опошляет его. В переводе дух произведения исчезает - остаётся только его бледная тень. Если этот процесс не будет приостановлен, если древний наш язык перестанет звучать уже и в наших университетах, то, значит - мы похороним нашу культуру, то есть мы станем другим народом. Странно, что наша интеллигенция вдруг застыла, как бы загипнотизированная, перед словом прогресс. Ей кажется, что необходимо сломать старое, чтобы построить новое. Некоторые представляют прогресс в виде движущегося экспресса, за которым надо бежать изо всех сил, скинув обувь и сверкая голыми пятками...
Итак, интеллигенция упрекает Церковь за её приверженность к древним богослужебным языкам, однако следует заметить, что между древними и новыми языками, при известной близости лексики, существует качественное различие в синтаксисе и, так сказать, в самом «духе». Древние языки чрезвычайно образны и динамичны. Они похожи на мощное пламя; их грамматический строй более сложен и в то же время более совершенен. Глагольные формы поражают своим богатством. В каждой фразе - внутренняя экспрессия, порыв и движение, как будто бы фраза имеет крылья, как будто бы каждый звук - в полёте.