«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
Мы говорим об «искусстве» нарастающего декаданса, которым живёт наша интеллигенция, хотя считаем, что литература предшествующих веков, оторвавшись от Бога, в какой-то степени подготовила этот декаданс. Нам скажут, что у нас притупилось и как бы атрофировалось эстетическое чувство, что мы говорим с ультраконфессионалыюй позиции и поэтому наше свидетельство есть свидетельство одностороннее и необъективное, что наш голос есть голос неудачника, который удалился в монастырь, пытаясь скрыть озлобленность на весь мир. Поэтому мы просим интеллигентов принять во внимание свидетельство стихотворца, обладавшего наиболее тонкими поэтическими интуициями, Александра Блока,- одного из самых любимых и почитаемых поэтов современной интеллигенции. Друзья Блока вспоминают, что он говорил о своих стихотворениях не как автор, а как медиум, проводник неких «высших», потусторонних сил. О медиумичности Блока сообщает даже Корней Чуковский*, вовсе уж не такой религиозно настроенный литератор,- первый переводчик Уолта Уитмена** и известный детский поэт, которому удалось спрятаться за невинными стихами для детей от репрессий, обрушившихся на советскую интеллигенцию в 1930-е годы. Заядлый декадент поневоле превратился в литературного обер-шефа детских садов - в весёлого «дедушку Корнея». Так что, думается, характеристика, данная Блоку Чуковским, а вернее - видение «короля» поэтов при непосредственных встречах с ним в последние годы его жизни - это мнение отнюдь не религиозного фанатика. Чуковский писал, что лицо Блока, лицо с потухшими глазами, напоминало ему лицо Мефистофеля, а Блок представлял собой как бы живую ипостась поэзии XX столетия.
* Чуковский К. (Николай Васильевич Корнейчуков) (1882-1969) - русский писатель, поэт и литературный критик.
** Уитмен У. (1819-1892) - американский поэт и публицист.
Обратимся к чрезвычайно характерному для блоковской поэзии стихотворению «К Музе»*, похожему на исповедь, только на исповедь без покаяния.
* Цит. по: Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 7-8.
«Есть в напевах твоих сокровенных»,- именно не в словах, а «в напевах»,- в том, что лежит под словами, что спрятано от внешнего взора, но заставляет звучать сокровенные струны души.
«Роковая о гибели весть»,- «роковая» - неизбежная; «о гибели»,- пленённая демоном душа чувствует свою погибель, но не может спастись, уйти, убежать, как птица, прикованная глазами змеи. «Весть» - сердце слышит при жизни весть о своей смерти.
«Есть проклятье заветов священных, поругание»,- не просто отрицание или отречение, а «проклятье», «поругание», желание осквернить и втоптать в грязь то, чему, как святыне, поклонялась душа. Это - необходимая жертва демонам.
«Поругание счастия есть»,- в любви к демонам, в выборе его нет ни радости, ни «счастия», но только падение вниз, которое воспринимается, на мгновение, как полёт. «И такая влекущая сила»,- он чувствует себя охваченным чьей-то посторонней силой, как бы увлекаемым потоком реки, которому не в силах противиться пловец.
«Что готов я твердить за молвой»,- повторять то, что испытано им вслед за сатанинским преданием.
«Будто ангелов ты низводила, Соблазняя своей красотой...». Это не только отсылка к апокрифу, «Книге Еноха»*, повествующей о падении ангелов, прельщённых красотой дочерей Каина,- племени, в котором возникло искусство, это и описание падения душ, ищущих и не нашедших Бога, которые влюбились в земную душевную красоту, отражённую, как в кристалле, в поэзии и искусстве, и через них отдали душу свою хтоническим** божествам.
* См., напр.: Смирнов А., прот. Историко-критическое исследование, русский перевод и объяснение апокрифической Книги Еноха. Казань, 1888.
** Хтопический - земной (подземный, загробный). Хтоническим божествам подвластны любовь, плодородие, рождение и смерть.
«Зла, добра ли? - Ты вся - не отсюда»,- он чувствует, что в его творчестве живёт не только человеческая душа, но в него включены некие неведомые космические духи, которых он боится назвать своим именем.