Мы говорим об «искусстве» нарастающего декаданса, которым живёт наша интеллиген­ция, хотя считаем, что литература предше­ствующих веков, оторвавшись от Бога, в ка­кой-то степени подготовила этот декаданс. Нам скажут, что у нас притупилось и как бы атрофировалось эстетическое чувство, что мы говорим с ультраконфессионалыюй позиции и поэтому наше свидетельство есть свидетель­ство одностороннее и необъективное, что наш голос есть голос неудачника, который удалил­ся в монастырь, пытаясь скрыть озлоблен­ность на весь мир. Поэтому мы просим интел­лигентов принять во внимание свидетельство стихотворца, обладавшего наиболее тонкими поэтическими интуициями, Александра Бло­ка,- одного из самых любимых и почитаемых поэтов современной интеллигенции. Друзья Блока вспоминают, что он говорил о своих стихотворениях не как автор, а как медиум, проводник неких «высших», потусторонних сил. О медиумичности Блока сообщает да­же Корней Чуковский*, вовсе уж не такой религиозно настроенный литератор,- первый переводчик Уолта Уитмена** и из­вестный детский поэт, которому удалось спрятаться за невинными стихами для де­тей от репрессий, обрушившихся на совет­скую интеллигенцию в 1930-е годы. Заяд­лый декадент поневоле превратился в литературного обер-шефа детских садов - в весёлого «дедушку Корнея». Так что, ду­мается, характеристика, данная Блоку Чуковским, а вернее - видение «короля» поэтов при непосредственных встречах с ним в последние годы его жизни - это мнение отнюдь не религиозного фанатика. Чуковский писал, что лицо Блока, лицо с потухшими глазами, напоминало ему лицо Мефистофеля, а Блок представлял собой как бы живую ипостась поэзии XX сто­летия.

* Чуковский К. (Николай Васильевич Корнейчуков) (1882-1969) - русский писатель, поэт и литератур­ный критик.

** Уитмен У. (1819-1892) - американский поэт и публицист.

Обратимся к чрезвычайно характерно­му для блоковской поэзии стихотворению «К Музе»*, похожему на исповедь, только на исповедь без покаяния.

* Цит. по: Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 3. С. 7-8.

«Есть в напевах твоих сокровенных»,- именно не в словах, а «в напевах»,- в том, что лежит под словами, что спрятано от внешнего взора, но заставляет звучать со­кровенные струны души.

«Роковая о гибели весть»,- «роковая» - неизбежная; «о гибели»,- пленённая де­моном душа чувствует свою погибель, но не может спастись, уйти, убежать, как пти­ца, прикованная глазами змеи. «Весть» - сердце слышит при жизни весть о своей смерти.

«Есть проклятье заветов священных, по­ругание»,- не просто отрицание или отре­чение, а «проклятье», «поругание», желание осквернить и втоптать в грязь то, чему, как святыне, поклонялась душа. Это - необхо­димая жертва демонам.

«Поругание счастия есть»,- в любви к демонам, в выборе его нет ни радости, ни «счастия», но только падение вниз, которое воспринимается, на мгновение, как полёт. «И такая влекущая сила»,- он чувствует себя охваченным чьей-то посторонней си­лой, как бы увлекаемым потоком реки, которому не в силах противиться пловец.

«Что готов я твердить за молвой»,- по­вторять то, что испытано им вслед за сата­нинским преданием.

«Будто ангелов ты низводила, Соблазняя своей красотой...». Это не только отсылка к апокрифу, «Книге Еноха»*, повествую­щей о падении ангелов, прельщённых кра­сотой дочерей Каина,- племени, в котором возникло искусство, это и описание паде­ния душ, ищущих и не нашедших Бога, ко­торые влюбились в земную душевную кра­соту, отражённую, как в кристалле, в по­эзии и искусстве, и через них отдали душу свою хтоническим** божествам.

* См., напр.: Смирнов А., прот. Историко-критическое исследование, русский перевод и объяснение апокрифической Книги Еноха. Казань, 1888.

** Хтопический - земной (подземный, загроб­ный). Хтоническим божествам подвластны любовь, плодородие, рождение и смерть.

«Зла, добра ли? - Ты вся - не отсюда»,- он чувствует, что в его творчестве живёт не только человеческая душа, но в него вклю­чены некие неведомые космические духи, которых он боится назвать своим именем.