Къ вышесказанному безстыдству принадлежитъ и другое одинаковаго достоинства. Вотъ человекъ, у котораго переломаны все члены, вотъ мужъ, изнеженный и разслабленный более, чемъ женщина, искусникъ объясняться жестами; — и изъ–за одного его, не — то мужчины, не — то женщины, приходитъ въ движеніе весь городъ: онъ будетъ разыгривать на сцене баснословныя безпутства древности. Такъ–то любятъ непозволенное, любятъ, чтобы снова представлено было предъ взоры даже то, что скрыто уже временемъ! для похоти недостаточно наслаждаться настоящимъ зломъ, — нетъ, она хочетъ чрезъ зрелище усвоить себе и то, чемъ грешили еще въ давнее время.

Говорю: непозволительно вернымъ христіанамъ, совершенно непозволительно ни присутствовать на зрелищахъ, ни быть вместе съ теми, которыхъ Греція, для увеселенія слуха, посылаетъ всюду, выучивъ ихъ разнымъ пустымъ искуствамъ. Вотъ одинъ изъ нихъ подражаетъ грубому воинскому шуму трубы; другой, надувая флейту, извлекаетъ изъ нея печальные звуки; а тотъ, съ усиліемъ захвативъ въ легкія дыханіе и состязаясь съ хорами и звучнымъ человеческимъ голосомъ, перебираетъ отверстія органа и, то сдерживая дыханіе, то втягивая его внутрь и потомъ выпуская въ воздухъ чрезъ известныя щели инструмента, и за темъ прерывая звукъ на известномъ колене, — неблагодарный художнику, который далъ ему языкъ, — усиливается говорить пальцами! А что сказать о комическихъ безполезныхъ усиліяхъ, — о великихъ неистовствахъ трагической речи, — о напряженіи нервовъ во время крика? Хотя бы все это и небыло посвящено идоламъ, — и тогда верные христіане не должны бы ни посещать этихъ зрелищь, ни смотреть на нихъ: потому–что хотя бы во всемъ этомъ и небыло прямаго преступленія, однако все же тутъ есть величайшая и вовсе неприличная вернымъ пустота. Не явное ли безуміе техъ, которые людямъ празднымъ доставляютъ занятіе — бить себя, и которыхъ первая победа состоитъ въ томъ, чтобы, выказать, несвойственную человеческому желудку, алчбу, какъ бы въ изъявленіе почести увенчанному обжорству распутной Нундины?[4] Несчастное лице подставляется подъ удары, чтобы только насытить, еще более несчастное чрево! Кроме сего — какая срамота въ самыхъ состязаніяхъ? Мужчина лежитъ подъ мужчиной, безстыдно обнявшись и сцепившись другъ съ другомъ. Высматриваютъ, кто победитъ; но прежде всего побежденъ уже стыдъ. Вотъ одинъ нагой скачетъ предъ тобой, другой съ напряженнымъ усиліемъ бросаетъ вверхъ медный шаръ: не слава это, но безуміе! Удалѝ зрителя, — и ты представишь одну пустоту. Потому–то верующіе, христіане, какъ несколько уже разъ говорилъ я, должны убегать отъ этихъ столь пустыхъ, пагубныхъ и нечестивыхъ зрелищь: надобно блюсти отъ нихъ и зреніе наше и слухъ. Мы скоро привыкаемъ къ тому, что слышимъ и что видимъ. Умъ человеческій самъ по себе склоненъ къ порокамъ; чтоже онъ сделаетъ самъ съ собою, если будетъ иметь скользкіе образцы телесной природы, которая охотно предается пороку, — что онъ сделаетъ, если она будетъ еще поощрена къ тому? Да, нужно удалять душу отъ всего этого.

Христіанинъ, если только пожелаетъ, имеетъ гораздо лучшія зрелища, — онъ имеетъ истинныя и вполне полезныя удовольствія, — если только признáетъ самъ себя. Не стану упоминать о томъ, чего пока нельзя еще созерцать: но онъ имеетъ предъ собой ту красоту міра, которую можно видеть и удивляться ей. Пусть онъ смотритъ на восхожденіе и захожденіе солнца, которыя попеременно возвращаютъ дни и ночи; на кругъ луны, своимъ возрастаніемъ и ущербомъ обозначающій теченіе временъ; на сонмы сверкающихъ звездъ, постоянно съ высоты изливающихъ светъ съ необычайною удобоподвижностію; пусть преемственно созерцаетъ отдельныя части целаго года и самые дни съ ночами, распределенныя по временамъ часовъ, — пусть созерцаетъ уравновешенную толщу земли съ ея горами, и безпрерывно текущія реки съ ихъ источниками, — обширныя моря съ ихъ волнами и берегами, — постоянный, съ величайшею соразмерностію распростертый повсюду воздухъ, все оживляющій своимъ благораствореніемъ и, то изливающій дождь изъ сгущенныхъ облаковъ, то, по разреженіи облаковъ, снова возвращающій ясную погоду, — и во всехъ этихъ частяхъ природы пусть созерцаетъ обитателей, свойственныхъ каждой части: въ воздухе — птицъ, въ воде — рыбъ, и на земле — человека. Эти–то, говорю, и другія дела Божіи должны составлять зрелище для верныхъ христіанъ. Какой театръ, состроенный человеческими руками можетъ сравниться съ этими делами? Пусть онъ будетъ построенъ изъ великихъ грудъ камней, — но гребни горъ выше его; пусть потолки его сіяютъ золотомъ, но блескъ звездъ совершенно ихъ потемняетъ. Такъ, никогда не будетъ удивляться деламъ человеческимъ, кто признáетъ себя сыномъ Божіимъ!

Тотъ низвергаетъ себя съ высоты благородства своего, кто можетъ удивляться чему нибудь кроме Господа. Верный, говорю, христіанинъ долженъ прилежать божественнымъ писаніямъ: въ нихъ найдетъ онъ зрелища, достойныя веры. Онъ увидитъ тамъ Бога, творящаго міръ свой и, после сотворенія всехъ животныхъ, созидающаго удивительнымъ и самымъ лучшимъ образомъ человека. Увидитъ міръ во грехахъ его и за темъ праведное потопленіе всехъ: награды благочестивыхъ и наказанія нечестивыхъ. Увидитъ моря, изсушенныя для народа, и воды, проторгшіяся изъ камня, для того же народа. Увидитъ хлебъ, сходящій съ неба, а не изъ житницъ, — увидитъ реки, после того какъ остановлено теченіе воды, дающія сухіе переходы множеству народа. Онъ усмотритъ въ некоторыхъ веру, побеждающую пламень огненный, — животныхъ, укрощенныхъ верою и соделанныхъ ручными. Онъ будетъ созерцатъ и души, возвращенныя изъ узъ смерти; усмотритъ даже, какъ чудеснымъ образомъ возвращалась жизнь самымъ истлевшимъ теламъ; въ заключеніе же всего увидитъ еще особенное зрелище, — того самаго діавола, который торжествовалъ во всемъ міре, поверженнымъ подъ ноги Христовы. Сколь благоприлично, братья, это зрелище! Какъ пріятно и какъ необходимо созерцать всегда надежду свою и отверзать очи во спасеніе свое! Подобнаго зрелища не представитъ ни преторъ, ни консулъ; но только Одинъ Тотъ, Который прежде всего, Который надъ всемъ и изъ Котораго все, — Отецъ Господа нашего Іисуса Христа, Которому похвала и слава во веки вековъ. Желаю вамъ, братья, всегда быть въ добромъ здоровьи. Аминь.

Книга о Молитве Господней

Евангельские заповеди — это не что иное, возлюбленнейшие братья, как божественные наставления, основания к назиданию надежды, подпоры к утверждению веры, пища для укрепления сердца, кормило для направления пути, пособие к получению спасения: наставляя переимчивые умы верующих на земле, они приводят к Небесному Царству. Бог благоволил многое возвестить и предложить через рабов своих — пророков: во сколько же важнее то, что говорит Сын, что собственным голосом свидетельствует Он — Слово Бога, бывшее в пророках, — не повелевая уже уготовить путь грядущему, но Сам приходя для открытия и указания нам пути, чтобы мы, блуждавшие во мраке, неосмотрительные прежде и слепые, будучи озарены светом благодати, держались пути жизни под водительством и управлением Господа! Он–то, между прочими Своими спасительными наставлениями и божественными заповедями, споспешествующими людям ко спасению, Сам дал и образец молитвы, Сам наставил и научил, о чем надлежит нам просить. Даровавший жизнь, по той благости, по которой благоволил уделить нам прочие дары, научил нас и молиться, чтобы, обращаясь к Отцу с той просительной молитвой, которой научил нас Сын, мы были тем удобнее услышаны. Он предсказал о наступлении времени, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, и предсказанное исполнил так, что мы, принявшие Духа и истину от Его освящения, поклоняемся истинно и духовно, держась Его предания. Ибо какая молитва может быть более духовна, как не та, которая завещана нам Христом, ниспославшим нам и Духа Святого? Какое моление может быть более истинным у Отца, как не моление, исшедшее из уст Сына, Который есть Истина? Следовательно, молиться не так, как научил Он, есть не неведение только, но и преступление, тем более что сам Он как–то заметил: разористе заповедь Божию за предание ваше (Мф. 15:6).

Будем же, возлюбленнейшие братья, молиться так, как научил нас Учитель Бог. Молиться Богу по Его указанию, доходить до слуха Его молитвой Христовой — вот приятная и доступная к Нему молитва! Когда молимся, пусть Отец познает слова своего Сына. Обитающий внутри нас, в сердце, да будет и в речи. Так как Он ходатай у Отца за грехи наши, то, молясь о грехах наших, будем мы, грешники, употреблять и слова нашего Ходатая. Он говорит, что о чем бы мы ни просили Отца во имя Его, даст нам (Ин. 16:23); поэтому не тем ли вернее получим мы просимое во имя Христово, если будем просить Христовой молитвой? Во время же молитвы речь наша и моление да будут соединены с благочинием, спокойствием и скромностью, будем помышлять не о том, что мы стоим перед лицом Бога и что надобно угодить очам Божиим и положением тела и звуком голоса. Производить шум криком — это признак бесстыдного: напротив, скромному прилично молиться смиренной молитвой. Наконец, Господь преподал нам заповедь молиться тайно, в скрытых и уединенных местах, даже на своих постелях, что особенно свойственно вере, — да знаем, что Бог везде присутствует, слышит и видит всех, полнотою Своего величия проникает в самые потаенные и скрытые места, как сказано в Писании: Бог приближайся Аз есмь… а не Бог издалеча. Аще утаится кто в сокровенных, и Аз не узрю ли его?.. Еда небо и землю не Аз наполняю (Иер. 23:23–24)? И опять: на всяцем месте очи Господни сматряют злыя же и благия (Притч. 15:3). И когда мы сходимся вместе с братьями для торжественного принесения божественных жертв со священником Божиим, то также должны помнить о скромности и благочинии: не бросать на ветер и кое–как прошений наших в нестройных голосах и не выражать шумной болтливостью моления, которое должно быть приносимо Богу смиренно, так как Бог выслушивает не голос, но сердце. Не криком должно напомнить о себе Тому, Кто видит помышления человеческие, по уверению Господа, сказавшего: векую вы мыслите лукавая в сердцах ваших (Мф. 9:4)? И в другом месте: и уразумеют вся церкви, яко Аз есмь испытаяй сердца и утробы (Откр. 2:23). Это, как читаем в Первой книге Царств, понимала и соблюдала Анна, прообразовавшая Церковь: она приносила Господу не громкое моление, но просила Его тихо и скромно в тайниках своего сердца; приносила молитву тайную, но с явной верой; молилась не устами, но сердцем, в уверенности, что и так Бог услышит, и она действительно получила просимое, потому что просила с верой. Об этом так говорит Писание: И та глаголаше в сердцы своем, токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышашеся (1 Цар. 1:13), — но Бог услышал ее. Также читаем в псалмах: глаголете в сердцах ваших, на ложах ваших умилитеся (Пс. 4:5). То же внушает Дух Святой через Иеремию, так поучая: рцыте убо во уме: Тебе лепо есть кланятися, Владыке (Иер. 5).

Поклоняющийся должен и то знать, возлюбленнейшие братья, как молился в храме с фарисеем мытарь: не с очами, нагло поднятыми к небу, не с воздетыми гордо руками, но ударяя себя в грудь и сознавая внутренне свой грех, испрашивал он помощи у милосердия Божия. И в то время как фарисей услаждался собой, мытарь, который так молился, который надежду спасения полагал не в уверенности о своей непорочности, так как нет никого без греха, но молился смиренно, исповедуя свои грехи, удостоился большего освящения: милующий смиренных услышал его молитву. Господь так излагает это в Своем Евангелии: человека два внидоста в церковь помолитися: един фарисей, а другий мытарь. Фарисей же став, сице в себе моляшеся: Боже, хвалу Тебе воздаю, яко несмъ, якоже прочий человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь: пощуся двакраты в субботу, десятину даю всего, елико прш–тяжу. Мытарь же издалеча стоя, не хотяше ни очию возвести на небо, но бияше перси своя, глаголя: Боже милостив буди мне грешнику. Глаголю вам, яко спиде сей оправдан в дом свой паче онаго: яко всяк возносяйся смирится, смиряли же себе вознесется (Лк–18:10–14).

Поучаясь таким образом из божественного чтения и узнав, как надлежит нам приступать к молитве, узнаем, возлюбленнейшие братья, из наставления нашего Господа и то, о чем должны мы молиться. Убо, — говорит, — молитеся вы: Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое: да приидет Царствие Твое: да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли: хлеб наш насущный даждь нам днесь: и остави нам долги наша, яко и мы оставляем должником нашим: и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь. (Мф. 6:9–13).

Учитель мира и Наставник единства прежде всего не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно, так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле мы не говорим: Отче мой, иже еси на небесех, — хлеб мой даждь ми днесь; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы только самому не быть введенному во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, то молимся не за одного кого–либо, но за весь народ, потому что мы — весь народ — составляем одно. Бог — Наставник мира и согласия, поучавший единству, хотел, чтобы и один молился за всех так же, как Он один носил нас всех. Этот закон молитвы соблюдали и три отрока, брошенные в печь огненную: они были согласны в молении и единодушны в духе согласия. В этом удостоверяет Божественное Писание, которое, показывая, как они молились, дает нам пример для подражания, чтобы и нам сделаться подобными им. Сказано: тогда тии трие яко едиными усты пояху и благоcловляху Бога (Дан. 3:51). Они говорили как бы одними устами, хотя не Христос научил их так молиться. И потому–то речь их — молящихся — была убедительна и действительна: мирная, простая и духовная молитва была угодна Господу. По вознесении Господнем мы находим апостолов с учениками, молившихся подобным же образом. Сии вси, — сказано, — бяху терпяще единодушно в молитве и молении, с женами и Мариею Материю Иисусовой и с братиею Его (Деян. 1:14). Они пребывали в молитве, единодушно, показывая и настоятельность своей молитвы, и взаимное согласие, потому что Бог, вселяющий единомысленных в дом, принимает в божественный и вечный дом Свой только тех, у кого молитва единодушна. О, каковы, возлюбленнейшие братья, тайны Молитвы Господней! Сколь многое и сколь великое заключено в кратком словами, но обильном духовной силой молении! В перечне небесного учения не пропущено ничего необходимого для прошений и молений наших!

Сице, — сказано, — молитеся вы: «Отче наш, иже еси на небесех!» Человек новый, возрожденный и восстановленный своим Богом, по Его благодати, прежде всего говорит: Отче, потому, что соделался уже сыном Его. Во своя, — сказано, — прииде, и свои Его не прияша. Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его (Ин. 1:11–12). Итак, кто уверовал во имя Его и соделался сыном Божиим, должен и начинать с того, чтобы принести благодарение и исповедать себя сыном Божиим, назвавши Отцом Бога; должен с самого начала своего возрождения свидетельствовать словами, что он отказался от земного и плотского отца и стал знать и иметь одного Отца, Который на небесах, по Писанию: глаголяй отцу своему и матери своей: не видех тебе… и сынов своих не уведе: сохрани словеса Твоя и завет Твой соблюде (Втор. 33:9). И Господь в Евангелии Своем заповедует нам не называть отца на земле, потому что у нас один Отец на небесах (Мф. 23:9). Также ученику, который упомянул об умершем отце, Господь сказал в ответ: остави мертвым погребсти своя мертвецы (Мф. 8:22). Тот сказал, что отец его умер, тогда как отец верующих жив. И не то только, возлюбленнейшие братья, должны примечать и понимать, что называем Отцом Того, Который на небесах; но и то, что говорим совместно: Отче наш, т. е. верующих, — тех, которые, будучи освящены и восстановлены благодатным духовным рождением, стали сынами Божиими. Эта речь служит в укор и посрамление иудеев, которые не только в неверии своем отвергли, но и по жестокости своей умертвили Христа, возвещенного им через пророков и прежде к ним посланного: они не могут уже называть Отцом Бога, когда Господь посрамляет и изобличает их, говоря: вы отца вашего диавола есте и похоти отца вашего хощете твори–ти; он человекоубийца бе искони и во истине не стоит, яко несть истины в нем (Ин. 8:44). Также Бог в негодовании возглашает через пророка Исаию: сыны родих и возвысил, тии же отвергошася Мене. Позна волю стяжавшаго его, и осел ясли господина своего: Исраиль же Мене не позна илюдие Мои не разумеша. Увы, язык грешный, людие исполнени грехов, семя лукавое, сынове беззаконный, остависте Господа и разгневаете Святого Исраилева (Ис. 1:2–4). Им–то в укор мы, христиане, когда молимся, говорим: Отче наш, потому что Он стал нашим Отцом и перестал быть отцом иудеев, оставивших Его. Народ грешный не может быть сыном; но имя сынов присваивается тем, кому даруется отпущение грехов и обещается вечность, по слову Самого Господа, сказавшего: всяк творяй грех раб есть греха. Раб же не пребывает в дому во век: сын пребывает во век (Ин. 8:34–35). О, какое к нам снисхождение, какое обилие благоволения и благости Господа, когда Он дозволил нам при совершении молитвы перед лицом Божиим называть Бога Отцом, а себя именовать сынами Божиими так же, как и Христос есть Сын Божий! Никто из нас не дерзнул бы употребить это имя в молитве, если бы Он Сам не позволил нам так молиться. Называя же Бога Отцом, мы должны помнить и знать, возлюбленнейшие братья, что нам надлежит и поступать как сынам Божиим, чтобы как мы сами радуемся о Боге Отце, так и Он радовался о нас. Будем пребывать, как храмы Божий, дабы видно было, что в нас обитает Бог. Да не будут действия наши недостойны духа: начавши быть небесными и духовными, будем помышлять и делать только духовное и небесное, имея в виду сказанное Богом: прославляющая Мя прославлю, и уничижаяй Мя безчестен будет (1 Цар. 2:30) — и написанное блаженным апостолом в Послании его: несте свои, куплены бо есте ценою; прославите убо (и носите) Бога в телесех ваших (1 Кор. 6:19–20).

После сего мы говорим: да святится имя Твое, — не в том смысле, будто мы желаем Богу, да святится Он нашими молитвами; но мы просим у Него, чтобы имя Его святилось в нас. Ибо от кого же освятится Бог, Который Сам освящает? Но потому, что Он сказал: будете святи, яко Аз свят (Лев. 20:7), — мы просим и молим, чтобы, освященные в крещении, мы и пребыли такими, какими быть начали. И об этом молимся ежедневно, потому что имеем нужду в ежедневном освящении, чтобы ежедневные грехи наши очищать непрестанным освящением. Каково же освящение, даруемое нам Богом по Его благости, — это поясняет апостол, говоря: ни блудницы, ни идолослу жители, ни прелюбодеи, ни осквернители, ни малакии, ни мужеложницы, ни татие, ни лихоимцы, ни пияницы, ни досадителе, ни хищницы царствия Божия не наследят. И сими убо нецыи бесте; но омыстеся, но освятистеся, но оправдистеся именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего (1 Кор. 6:9–11). Он называет нас освятившимися именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего; и мы молимся, да пребудет в нас такое освящение. А так как Господь и Судия Наш исцеленному от Него и оживотворенному с угрозой заповедал не грешить более, чтобы ему не было хуже (Ин. 5:14), то мы непрестанной молитвой умоляем, днем и ночью просим, чтобы освящение и оживотворение, принятое нами от Божией благодати, соблюдено было в нас божественным охранением.

Затем в молитве следует: да приидет Царствие Твое. Мы просим о пришествии к нам Царства Божия в таком же смысле, в каком молим Бога, чтобы святилось в нас Его имя. Ибо когда же Бог не царствует или когда положить начало Его Царства, которое всегда было при Нем и не перестает быть? Мы просим, да приидет наше Царство, обещанное нам Богом, приобретенное кровью и страданием Христовым; просим, чтобы нам, послужившим в сем веке, царствовать потом с Владыкой Христом, как и Сам Он обещает это, говоря: приидите, благословенный Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира (Мф. 25:34). Царством же Божиим, возлюбленнейшие братья, может быть и сам Христос — нам вожделенно ежедневное присутствие Его, и мы просим, чтобы Он вскоре явил нам Свое пришествие. Как Он есть наше Воскресение, потому что мы в Нем воскресаем, так Его же можно разуметь под Царством Божиим, потому что мы будем царствовать в Нем. И мы правильно испрашиваем Царства Божия, т. е. Царства Небесного; ибо есть и царство земное. Но кто отрекся уже от мира, тот выше мирских почестей и царства. Таким образом, посвящающий себя Богу И Христу желает не земного, но Небесного Царства. А при этом необходима непрестанная молитва и моление, да не отпадем от Небесного Царства так, как отпали иудеи, которым оно было обещано прежде. Господь ясно говорит: мнози от восток и запад приидут и возлягут со Авраамом и Исааком и Иаковом во Царствии Небес–нем; сынове же царствия изгнани будут во тму кромешнюю: ту будет плач и скрежет зубом (Мф. 8:11–12). Он показывает, что иудеи были прежде сынами Царства, доколе не переставали быть сынами Божиими; потом же с упразднением у них имени Отеческого упразднилось и Царство. Потому–то мы, христиане, которые стали называть в молитве Бога Отцом, просим, да приидет к нам Царство Божие.

Далее мы присовокупляем следующие слова: да будет воля Твоя, яко на небесы, и на земли, — не с тем, чтобы Бог вследствие нашей молитвы делал что хочет, но чтобы мы могли делать угодное Ему. Ибо кто же воспрепятствует Богу делать угодное Ему? Но так как диавол полагает нам препоны в оказывании духом и телом полного повиновения Богу, то мы просим и молим, да будет в нас воля Божия — А чтобы она была — необходимо изволение Божие, т. е. Божия помощь и защита; потому что никто не крепок собственными силами, а всякий находит безопасность только в Божием снисхождении и милосердии. Да и Господь, показывая человеческую немощь, которую Он носил в себе, говорил: Отче Мой, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия, а затем, подавая ученикам пример, чтобы они исполняли не свою волю, но Божию, прибавил: обче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39). И в другом месте говорит: снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца (Ин. 6:38). Если Сын повиновался так, что исполнял волю Отца, то не гораздо ли более должен повиноваться и исполнять волю своего Господа раб? Иоанн в Послании своем так увещевает и наставляет нас к исполнению воли Божией: не любите мира, ни яже в мире: аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мире, похоть плотская и похоть очес и гордость житейская несть от Отца, но от мира сего есть. И мир преходит и похоть его; а творяй волю Божию пребывает во веки (Ин. 2:15–17), как и Бог пребывает во веки. Итак, желая пребывать во веки, мы должны творить волю Бога, Который вечен. Воля же Божия указана нам в делах и учении Христовых. Смирение в обращении, стойкость в вере, скромность в словах, правда в действиях; в делах — милосердие, в нравах — благочиние; неумение причинять обиду, умение переносить обиду, нам причиненную; хранить мир с братьями; любить Бога всем сердцем, любить Его как Отца, бояться как Бога; ничего не предпочитать Христу так, как и Он ничего не предпочел нам; мужественно и верно стоять у Его креста, когда препираются о имени Его и чести, выражать в речи постоянство исповедания, при допросе отвагу, с которой вступаем в бой, в смерти терпение, которым венчаемся, — это значит желать быть сонаследником Христу! Это значит — творить заповедь Божию, исполнять волю Отца!