То же самое можно сказать и о генетической манипуляции. Генетический код человека может быть уподоблен книге, при написании которой было использовано 3,5 миллиарда букв, и мы способны лишь в очень малой степени разобрать и понять их. Но теоретически наше познание может зайти гораздо дальше, и однажды человек, возможно, сможет прочесть весь свой генетический код, а прочитав, попытаться в какой-то мере изменить его. В таком случае наша медицина сможет справиться с рядом генетических болезней и принести множество иных даров человечеству, но такое открытие - как "мирный атом", который может обернуться и своим мирным "Чернобылем".

Генетический "Чернобыль" - это тиражирование человека, производимого по его собственному образу и подобию, поточное производство "гомункулусов" (которые не будут столь безобидны, как у Гете). Нетрудно представить себе, что этот новый акт творения со стороны человека, станет, по сути, актом соперничества с Богом и присвоением Его власти, ибо от власти над физическим существованием себе подобного человек получит ключи власти и над его внутренним миром, его "душой". Тем самым возникнет реальная возможность осуществить то, что не удалось тоталитарным идеологиям нашего века, хотя и действовавшим насилием и соблазном, но все же извне, и потому не способным лишить человека внутреннего выбора. Европейские парламенты, пока запрещающие клонирование, словно отступая перед разверзающейся бездной, не имеют твердого уступа, на котором они могли бы задержаться и не соскользнуть в нее. Ибо запрет на создание человека человеком не может иметь иных оснований, кроме особого видения человека, которое следовало бы назвать "евхаристическим", основывающимся на том, что Библия называет Премудростью.

Любовь как Премудрость

Искусство Премудрости состоит не в построении какой-то особой "софиологии", но в нашем узнавании любви Божией, разлитой и действующей в мире. Премудрость может быть заключена уже в "слухе сердца" нашего, настроенного (как настраивают инструмент) на внимание к Богу, на диалог с Ним, на Его присутствие и на повиновение Ему. Но первоначальное отношение к Премудрости - в удивлении перед тем, что ею создано. Человеческий зародыш, зигота, оплодотворенная яйцеклетка, "устроены дивно" потому, что в них уже вложен или свернут образ Божий со всеми его дарами и обетованиями. Премудрость противостоит закрытости, т.е. некоему самодовлеющему (в прошлом веке его несколько неточно называли "отвлеченным") знанию, имеющему своим центром самоутверждающееся человеческое "я", упрятанное за бесстрастной и безликой рациональностью, прячущей в себе иррациональную волю к хищному эгоцентрическому господству.

В видении Премудрости Бог отдает Себя Своему творению, одаривает его Своими энергиями, повсюду обнаруживает Свое присутствие. Премудрость открывает перед нами процесс творения, когда Бог "оплодотворяет" Своей памятью или Своей любовью все, что Он вызывает из небытия. "Господь премудростию основал землю, небеса утвердил разумом" (Прит. 3:19). Наша рассудительность может воспринять образ этой премудрости, как подобное познается подобным, ибо тот разум, который разлит в творении и наполняет собой каждую клетку его, соотнесен и с человеческим сердцем, и разумом. Когда познание обращается к Премудрости, вернее, открывает ее для себя, вслушивается в нее и в конце концов становится ее отражением, мы вправе называть его святым. Но когда наше познание добивается полной своей "суверенности", когда, отворачиваясь от Премудрости и оспаривая ее, оно в то же время ее обкрадывает, создает свой собственный универсум, как бы извлекая его из мира своего "я", оно становится в библейском понимании "неправым" или "нечестивым".

Неправо умствующие говорили сами в себе: "коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти... Случайно мы рождены и после будем как небывшие...". (Прем. 2:1-2)

"Сила, которая вызвала меня к жизни, слепая", - вторит этой мысли Шопенгауэр, и она повторяется во множестве вариантов в идеях о "случайности" или "заброшенности" нашего "я" в этот враждебный и абсурдный мир, затерянный среди стольких других. Премудрость же находит во всяком творении "любовь, что движет солнце и светила", любовь в ее зрячести, любовь в ее разуме, созерцающем "тайны славы Божией, сокрытой в существах и вещах" (преподобный Исаак Сирии). Правда, чаще всего человек предпочитает пользоваться тайнами мироздания так, как генеральный штаб какой-либо армии использует сведения, добытые у другой. Но какие бы секреты ни оказывались в наших руках, и как бы мы ни пользовались ими, они - лишь мелкие осколки той бездонной и неизмеримой тайны, которая лежит в истоке творения, имена которой - Любовь и Премудрость.

И коль скоро мы говорим о Премудрости, касающейся "этики жизни", то она начинается с тех же слов, с которых начинается и христианство: "Слово стало плотию" (Ин. 1:4). Всякий раз, когда рождается человек, Бог вновь сходит на землю - в свете, который "просвещает всякого человека, приходящего в мир" (Ин. 1:9), в Слове премудрости, скрытой в его душе и заложенной в самом его творении, наконец, в образе Божием, лике Христовом. "Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть" (2 Кор. 13:5).

Слово, соучаствующее в зачатии, выносит человека из любви Божией вовне, из первоначального образа к полноте его существования. "Развиваясь и проявляясь в известной естественной последовательности, - говорит святой Григорий Нисский, - она (человеческая природа) продвигается до совершенства, ничего не привлекая извне, но сама себя последовательно доводя до совершенства"19.

Слово Божие никогда не молчит, оно обнаруживает себя повсюду, восходя от славы к славе - от строения гор и семян растений до зародыша человека. Только человеку дано вспомнить свое устроение, но в этом воспоминании просыпается и приносит свою благодарность все творение как жилище премудрости, как язык Слова. Ибо "тайна Воплощения, - говорит преподобный Максим Исповедник, - заключает в себе значение всех тварей".

Воплощение - ключ к тому, что все в мире существует и развивается "во Христе", присутствующем в истории и в творении, знак того, что на всем начертан Его образ. Воплощенное Слово истории спасения - это умирание на Кресте и пробуждение со Христом к новой жизни. "Кто познал тайну Креста и погребения, - продолжает преподобный Максим Исповедник, - знает также "разум вещей". В свете этого разума все - ив первую очередь наука о жизни - приобретает новый смысл, ибо всякая жизнь причастна Воплощению и Слову, и сам человек, по словам святой Григорий Нисского, стал "подражанием Богу".

Православие, однако, скорее, избегает говорить о "науке жизни" как совокупности нравственных нормативов и не создает этики, отделенной от духовной жизни. Абсолютной нормой остается благодарное принятие любви Божией, что конкретно означает сохранение и поддержание человеческой жизни в ее начале, расцвете, упадке, конце и отказ от пародии на ее искусственное воспроизведение (клонирование). В остальном, если нам позволено судить о том, не следует создавать еще одного свода раз навсегда установленных запретов и разрешений, создавая еще один окоп между "традиционалистами", запрещающими все, о чем и в голову никому не могло придти подумать много столетий назад, и "реформаторами", так сказать, милосердно "входящими в обстоятельства"... Искусственное оплодотворение не должно приниматься в качестве права и принципа, поскольку человеку не следует вторгаться в святилище созидаемой жизни, но если ребенок, зачатый таким образом, станет служением жизни бесплодной пары, вдохнет в нее новую жизнь, то Православная Церковь с глазу на глаз, в рамках отношения между духовным отцом и духовным чадом, скорее всего не станет спешить со своим твердым и категорическим "нет"...