И никто да не удивится тому, что всякий, кто соблюдая пост, поклоны и бдение, псалмопение, на земле лежание и подобное этому, воображает, что осуществляет добродетели, тем самым согрешает в своем обращении к Богу. Ведь если кто‑то из имеющих слезы и плачущих воображает, что добро творит, а сверх того еще и высится над не имеющими слез, всуе трудится, — сказал Лествичник.[177]

Вопрос: А как же, сказал кто‑то, что творящему таковое невозможно не помыслить, что он делает хорошо?

Ответ: Потому‑то и сказано выше, что не только правого разума и духовного чувства нет у нас, но мы и со слов не познаем таковое и рвемся на уединение и высокое делание святых отцов. Есть ведь, воистину есть такой строгий и твердый помысел, что не только воззреть ввысь, но и помыслить не позволяет, что добродетелью является всякое достижение наше, как уже об этом немного было сказано. Ведь если бы это было не так, как возможно было бы, чтобы святые почитали себя ниже всей твари? Или: насколько кто приближался к Богу, настолько видел себя грешным. И прочее такого рода. И это трудный алфавит[178] — познавать кому‑либо свою степень и меру, — с каким разумом и намерением проходить ему добродетели.

Аще бо и от благодати Божія бываетъ иекіимъ едино чувство, или помыслъ, смиренномудрія ходатай, обаче и естественное есть во всяком движеніе, или помыслъ наклоняя ко смиренію или тщеславію, къ страху же Божію или продерзанію, сі есть къ деснымъ или къ шуимъ раствореніе подая.

Аще ли же речетъ кто, яко сицевая[179] вся малыми постизаема[180] суть, — сему отвещаютъ святіи отцы: да держится царскаго пути сред- няго и непадателнаго — еже в двоих или тріехъ общителное[181] безмол- виіе. «Множицею бо врагъ подаетъ усердіе на великое пощеніе и труды святыхъ, — рече святый Ісаакъ, — на уединенное же безмолвіе и молчаніе, яко да отсюду уловитъ послушающыхъ его совета». Подобная же и святый Кассіанъ о сихъ глаголаше: «Умерщвленіе, — рече, — плоти и смыслов воздержаніе не должно быти паче силы есте- ственныя и дарованія, от Бога даннаго, иже многимъ и знаменитымъ святымъ дарованнаго, къ подвигомъ и великой остроте, еже чрезъ особливое дохновеніе ихъ привлекъ». Тех убо божественныхъ силъ аще не имаши, не восхощи святыхъ наследовати острыми и необычными умерщвленіями, но[182] точію ихъ разсмотряй, і удивляйся, и смиряй[183] себе, по реченію святаго Лествичника о нищихъ, тіи бо, глаголеть, «сокровища царская зряще, множае свое убожество познаваютъ; тако и душа, великія отеческія добродетели прочитающи, всяко сми- реннейше творитъ свое мудрованіе».

Глаголетъ же и святый Іустинъ: «Небесная благодать всехъ дости- заетъ, но не равною мерою. Хощетъ Господь всехъ спасти, но не по- святити». Обаче отсюду да не мниши ся неблагополучнымъ быти, яко не можеши въ плоти твоей, якоже святіи, остро и подвижно пожи- ти[184]. Возможеши бо твое[185] навершити теплым вожделеніем и тща- ніемъ внутренняго деланія со смиреніем — и симъ угодити Богу. Порфироносный бо пророкъ[186] не «алках», ни «бдехъ», не «на земли леХотя и бывает от благодати Божией у некоторых одно такое чувство, или помысел, смиренномудрия ходатай, есть, однако же, во всяком человеке и естественное движение, или помысел, склоняющий к смирению или к тщеславию, к страху Божию или к дерзости, т. е. дающий склонность к десным или к шуим.

Если же скажет кто‑то, что таковое мало кем постижимо, — ему отвечают святые отцы: пусть держится царского пути, среднего и не грозящего падением, — вдвоем или втроем общительного безмолвия. Ибо «многократно враг подает усердие на великое пощение и на труды святых, — сказал святой Исаак, — на уединенное безмолвие и молчание, — чтобы отсюда уловить слушающих его совета».[187] Подобное же и святой Кассиан об этом говорил: «Умерщвление плоти и воздержание мыслей не должно быть выше естественной силы и дарования, Богом данного, каковое, многим знаменитым святым даровав, Он привлек их к подвигам и великой аскезе через особое вдохновение».[188] Если же тех божественных сил не имеешь, не возжелай последовать святым в крайнем и необычном умерщвлении, но только рассматривай его, и удивляйся, и смиряй себя, по изречению святого Лествич- ника о нищих, ибо они, говорит он, «сокровища царские видя, лучше познают свое убожество; так и душа, читая о великих отеческих добродетелях, непременно делает более смиренным свое мудрование».

Говорит и святой Иустин: «Небесная благодать до всех достигает, но не в равной мере. Хочет Господь всех спасти, но не освятить».[189] Однако из‑за этого не вообрази, что ты неблагополучен, раз не можешь во плоти твоей, как святые, сурово подвижнически пожить. Можешь ведь твое спасение совершить теплым вожделением и тщанием внутреннего делания со смирением — и этим угодить Богу. Ведь порфироносный пророк не «алкал я», не «бдел я», не «на земле я ле- гах», но «смирихся, — рече, — и спасе мя» Господь.[190] И паки святый Кассіанъ рече: «Всякимъ убо тщаніемъ дару разсужденія поищемъ[191], сіе бо имать крепость сохранити. Источнику убо мати бездна есть, разсужденію же — смиреніе. Не сущу бо свету, вся мрачна суть; и не сущу смиренію, вся наша суетна».

Како же можемъ сіе стяжати? Но слышим Господемъ реченное: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Помолимся убо Ему[192] усердне, да подаетъ намъ во всехъ нашыхъ деланіихъ имети смиреніе, еже от веры и страха Божія, кротости же и совершенна нестяжанія обыче бывати, имиже и совершенная любовь исправляется благодатію и человеколюбіемъ Господа нашего Ісуса Христа, Ему же и слава во веки аминь.

ПРИ СИХЪ УБО «НАДСЛОВІИ» И «ПРИСТЕЖЕНІИ > ДЛЯ СЛОВЕСЪ, ИХЪ ЖЕ МАЛО ВЫШЕ ВЪ «ПРИСТЕЖЕНІИ >[193] РЕКОХОМ, УПОМИНАЯ О ВНУТРЕННЪМЪ ДЪЛАНІИ, РАЗСУДИХОМЪ О ОНОМЪ ВЪКРАТЦЪ ПОЛОЖИТИ здъ.

И ныне убо тому начало.

Благослови, отче!

«Яко[194] несть наша брань къ плоти и крови, но къ началомъ и влас- темъ и к миродержителемъ тмы века сего, къ духовомъ злобы подне- беснымъ».

Воини убо земнаго царя носятъ мечь, готови суще и искусни на брань противу супостатовъ. Носятъ же мечь таковъ и не сущіи воини за единъ точію обычай, а не на приуготовленіе къ брани, ни же бо веда- ютъ искусъ противоборствовати врагомъ. Сему по всему совершенъ есть образъ и нашей духовной брани, о нейже ныне предлежит слово. Всякъ бо, отрицаяйся мира и бываяй мнихъ, приемлет вкупе и мечь духовный аки воинъ Христовъ и исходитъ на брань противу духовъ злобныхъ. Къ немуже и речеся въ часъ постриженія: «Пріими, брате, жал», но «смирился, — сказал, — и спас меня» Господь (Пс. 114, 5). И еще святой Кассиан сказал: «Со всяким тщанием дара рассуждения поищем, ибо это может сохранить нашу крепость. Мать источника ведь бездна, а рассуждения — смирение. Когда нет света, все в темноте; а когда нет смирения, все у нас суетно».[195]