Добродетель, гонимая на земле, никогда, братие, не оставляла совершенно лица земли, являясь в избранных Божиих, кои сияли, якоже светила в мире (Флп. 2; 15). Но какая была участь добродетели? — Камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша: проидоша в милотех… лишени, скорбяще, озлоблени (Евр. 11; 37): вот история людей добродетельных, начертанная самим Духом Святым! — Святые Божий человеки трудились в вертограде Господнем не из платы земных благословений: но правосудие небесного Домовладыки требует, чтобы не один конец был благому и злому… жрущему и не жрущему (Еккл. 9; 2). И сколько раз слышался глас жалобы и печали: "чтояко путь нечестивых спеется (Иер. 12; 1), праведники же пожинаются сами, яко класы?"

Промысл оправдывал иногда видимо пути свои; не раз пред лицом всего мира, вменяющего житие праведных в посмех (Прем. 5; 3), добродетель торжествовала над пороком; не раз, повергаемые в горнило искушений, праведники выходили из него, как злато чисто, не только пред очами Божиими, но и пред очами врагов своих. Но торжество добродетели всегда оставалось неполно; на венце, коим украшались праведники, всегда приметны были терны: поелику и добродетель сынов человеческих всегда несовершенна, нечиста. Между тем для посрамления торжеств мира суетного надлежало явить полное торжество добродетели. Для сего требовалась чистейшая добродетель, величайшее искушение и всесовершенная слава.

Таково Воскресение Иисуса Христа! — Что была вся жизнь Его, как не единое непрерывное служение Богу и ближним? Иудеи, почитая Его воскресшим пророком, не напрасно недоумевали, какой пророк воскрес в Иисусе. Ибо в Нем, можно сказать, воскресли все пророки и праведники. В Нем вера Авраама сочеталась с подвижнической жизнью Иеремии, ревность Илии облеклась кротостью Моисея, чистота Иосифа совокупилась с терпением Иова. Между тем, что было уделом этих добродетелей? — Какой праведник был посрамлен, презрен, умучен более Иисуса Христа? На одной Голгофе, в лице Его, были поруганы все добродетели. Поругана святая преданность в волю Божию; упова на Бога, да избавит ныне Его (Мф. 27; 43). Поругана любовь к ближним: иныя спасе, себе ли не может спасти (Мф. 27; 42). Поругано смирение: аще Царь Израилев есть, да снидет ныне со креста. Поругана истинность:помянухом, яко льстец он рече (Мф. 27; 63).

Но зрите торжество благочестия! — Какая из добродетелей не увенчана ныне в лице Воскресшего? — Он смирил себе, послушлив быв… до смерти… крестныя: и вот Бог Его превознесе, и дарова Ему имя… паче всякого имени, да о имени Иисусове всякое колено поклонится, небесных и земных и преисподних!(Флп. 2; 8-10). Он, богат сый, обнищал для нас (2 Кор. 8; 9), не имел где главы подклонити (Мф. 8; 20): и вот предана Ему всяка власть на небеси и на земли (Мф. 28; 18)! Он из любви к ближним отдал душу Свою: и вот души всех сынов человеческих предаются Ему во власть, яко Искупителю и Судии!

И это еще только видимые для нас следы торжества невидимого. Если бы мы, по обещанию Спасителя, узрели небо отверстым (Ин. 1; 51): какое бы торжество добродетелей открылось в лице Его пред очами нашими! Там увидели бы мы Сына Человеческого за приятие смерти, славою и честию венчанна (Евр. 2; 9), сидящего одесную силы Божия (Лк. 22; 69); увидели бы двадцать четыре старца, повергающих венцы свои пред Агнцем закланным (Откр. 4; 10); увидели бы сонмы Ангелов, не "восходящих уже и нисходящих" над Сына Человеческого (Ин. 1; 51), а закрывающих лица свои от неприступной славы Его лица.

Какое же сердце, любящее добродетель, может не радоваться при таком торжестве Сына Человеческого? Это торжество истинно всемирное, в коем может участвовать самый язычник. Пусть он не верит в Божество Иисуса Христа; довольно, если он верит в Бога и добродетель, дабы радоваться о том, что святейший из сынов человеческих столь величественно награжден ныне самим небом. Правосудный Бог показал в Воскресении Иисуса Христа, как Он прославляет любящих Его, показал перед всем родом человеческим, что Он никогда не забывает труда любве, подъятого во имя Его (Евр. 6; 10), и что все торжества мира суть ничто перед торжеством праведника.

Итак, христианин, теперь смело проходи путь искушения и не уклоняйся Голгофы: она есть лествица к небесной славе. Если Промысл еще на земле не увенчивает твоего терпения так, как увенчиваются ныне страдания воскресшего Иисуса: то потому, что ты предназначен для неба, где сокрыты все награды. И Его торжество только началось видимо на земле — в утешение всех страдальцев, — а продолжается всецело на небе.

3. Воскресение Иисуса Христа есть высочайшее торжество упования

Для угнетенного всякого рода бедствиями, смертного рода человеческого ничего не может быть нужнее, как прозрение оком упования в ту сторону, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания! — И действительно, мысль и желания человеческие во все времена и у всех народов устремлялись за пределы сей жизни.

Но кто мог рассеять мрак гроба? — ниспровергнуть сию преграду? — Являлись мудрецы; но, приходя от земли (Ин. 3; 31), о земле и говорили; хвалились, что "свели философию с неба", а на небо не возвели ни одного человека. Приходили пророки, наставляли, обличали, утешали; но потом сами умирали, не прияв обетования (Евр. 11; 39), и над их гробами лились слезы, слышались вздохи. Только Энох и Илия воспарили над бездной тления; но воспарили подобно уединенным орлам, коих след незрим оком человеческим. Над всем прочим родом человеческим царствовала смерть с такой свирепостью, что во время Иисуса Христа не только многие из мудрецов языческих, даже великая часть народа Божия отвергла всякую надежду на бессмертие, глаголя не быти воскресению (Мф. 22; 23).

Надлежало восставить падшую надежду и явить пред лицом всего мира, что только тело человека возвращается на землю, а дух возвращается к Богу, Иже даде его (Еккл. 12; 7). И вот в Воскресении Спасителя совершается торжество надежды!

Торжество чудное. Всемогущество Божие могло бы вслух всех людей возвестить обетование живота вечного, как возвещен некогда закон вслух всех израильтян: оно могло бы сотворить Ангелами Своими "ветры" и слугами Своими "огонь палящ" (Пс. 103; 4), да вразумят смертных, что после отечества земного, временного, их ожидает отечество небесное, вечное. — Но что делает премудрость Божия? — Гроб и смерть были виной страха и отчаяния человеческого: она гроб обращает в источник надежды, смерть принуждает быть проповедницей бессмертия.

Ибо, для чего другого служит теперь гроб Иисуса Христа, который один только в воскресение мертвых не отдаст мертвеца своего, как не в доказательство того, что и все гробы некогда опустеют и отдадут мертвецов своих? — К чему послужила смерть Иисуса Христа, как не к уверению, что смерть есть только страж, который хранит то, что ему предано, хранит дотоле, доколе угодно Господу жизни, и что во власти сего стража находится только бренный состав наш, а не дух, совершенно не знающий гроба и смерти?