Дни идут за днями.

4.10.1933

Соловки

Я ведь совсем одинок… Так сложилась жизнь, что буквально не с кем не то что душу отвести, но просто перекинуться словом.

Все свободное время или с книгой, или лепечу про себя молитвы, или, закрывшись от всех и от всего, отдаюсь воспоминаниям и видениям. Я перебираю воспоминания, как четки: по ним молюсь, благодарю, каюсь, умоляю…

Знаешь — томительная беспраздничность жизни, тоска о красоте, когда‑то осенявшей жизнь, теперь недоступной и недостижимой, страх перед собственным душевным огрубением, «позор мелочных обид», невыразимая боль разлуки, грусть об отшедших, мгновения слабости, муки раскаяния, и другие мгновения — преданности Ему и совершенной надежды на Вечность.

2.11.1933

Соловки

У меня все благополучно, спокойно. Работа, внешние условия жизни все неплохие. С питанием теперь вообще обстоит гораздо лучше. И я ведь имею большую поддержку в посылках и некоторый запас на зиму.

Не исключена возможность, что когда‑нибудь буду переведен на материк.

1934 год

26.2.1934

Парандово

Неделя Крестопоклонная. Завтра опять куда‑то еду.[59] Кажется, опять на 4–й лагпункт. Уж такая жизнь моя неприкаянная здесь, бесприютная. Но чувствую, что месяц, прошедший на берегу шумного Выга, пролетел недаром. Сколько я передумал здесь.

Причины переезда очень неясны. Куда — в конце концов не так важно. Только бы сердце сохранилось в Нем и с Ним.

27.2.1934

Парандово

У меня жизнь налаживается. Я — статистик… Работа, условия жизни неплохие… А потом… мне везет в лагере, а это ведь важно…

Открытка без даты

Сосновец

Принимаю все испытания… Они уже начались. Все было так хорошо! Условия жизни, работа, люди… Но, как это обычно на моем лагерном пути, все изменилось после первого же дня, в одно мгновение. Я в общем бараке на пункте, пока на общих работах. Но все это не пугает меня теперь, не кажется мучительным… Все это без всякого внешнего повода… Не присылай мне ничего лишнего, с вещами будет трудно… Мой адрес: 5 отд. ББК, ст. Сосновец, 2–й лаг/пункт.

1.3.1934

ст. Выгозеро

Я опять на Выге (километра 4 от л/п.). Я переведен сюда на общие работы. Хожу, что‑то пилю, строю, сооружаю. Право, мне кажется, что лучше и проще тяжелой канцелярской суеты. Вообще, чувствую, как все эти внешние пертурбации все меньше и меньше волнуют и трогают, хотя физически, конечно, сильно утомляют… Обидно очень, что опять будут у меня перебои в получении писем и посылок. Живу в маленькой кабинке на крутом берегу Выга. Выговская пустынь, старообрядческие скиты. Здесь укрывались «раскольники» от зоркого ока. Выг — река необыкновенная. Она течет в своем глубоком ложе по камням, уступам незамерзающими и неумолкающими водопадами. И днем и ночью в кабине постоянный то затихающий, то усиливающийся шум — говор Выга.

Утром, совсем рано, пробираюсь по снежной тропе, вглядываюсь в противоположный берег, каждый день расцвеченный по–новому, воплощающий в золоте, пурпуре, голубизне новое откровение.

В работе много нервной суеты. Учет работы, выдача хлеба и т. д. Занят особенно утром и вечером. Днем свободнее… Ох, это неумение быть спокойным, не допускать в сердечные глубины мелких недоразумений и дрязг.

Так много передумано за эти последние недели. Так напряженно работает мысль. Сегодня воскресение прощения.

… мне Баранова не присылай, т. к. всякая надежда на работу в санчасти для меня отрезана. Летят недели, я живу в ожидании июля…