человеческое лицо

Лицо — самое нездешнее, самое странное, что только есть в мире. Внешняя его сторона, как внешняя сторона мироздания, указывает куда-то вглубь — не в глубь материи, а в глубины смысла.

Лицо — как стихи, оно осмысленно. Арчибальд Маклиш писал: «Стихи должны не "значить что-то", а "быть"». Что бы он ни имел в виду, при обычном употреблении слов это нелепо. Стихи не могут просто «быть», как предметы, — тогда это уже не стихи. Они несут смысл, что-то значат, если же они хорошие, они и есть то, что значат. Скажем, стихи о красоте красивы. Вот и лицо должно и «быть» и «значить». В слове «улыбка» радости нет, другое дело — в улыбке.

Магия лица показывает нам, как властвует дух над материей. Лицо — не просто объект, кусочек тела, оно субъект, часть души. Именно здесь душа до сих пор преображает тело, как велел Создатель. Это — память о рае, где материя была прозрачной для духа и слушалась души, как душа слушалась Господа. Когда душа восстала против Него, тело восстало против души, ибо власть души над телом — лишь подобие власти Бога над душой. Кроме того, лицо предвещает то время, когда грехопадение будет искуплено, иерархия — восстановлена, и все в нашем воскресшем теле исполнится смысла.

Даже младенцы видят особую осмысленность лица. Еще не умея говорить, ничего не зная, они понимают улыбку или нахмуренные брови, у них уже есть детектор. Физиологии этого не объяснить; с таким же успехом можно толковать Мону Лизу, подсчитывая мазки[87].

Детектор есть и у взрослых. Если мы не обязаны оценивать лицо, как жюри на конкурсах красоты или пластические хирурги, мы смотрим сквозь него, вглубь. Но ведь и весь мир — как лицо! Мы тоже смотрим через него; куда же?

Подберем другие ключи, другие указки. Одна из них еще удивительнее лица.

романтическая любовь

Как и лицо, она занимает мало места в мире, но значит что-то очень важное. Подобно таинству, это — особый знак великой истины, напоминающий здесь и сейчас о вечном и повсеместном. Меньше, чем одна миллионная — нет, чем одна триллионная! — всей материи, отведено на человеческие лица; но символизируют они весь мир. Романтическая любовь встречается редко, ее так же мало во времени, как лиц в пространстве. Далеко не все люди, не все культуры знают ее, да и там, где знают, ее очень редко хватает на целую жизнь[88]. Однако это — вселенское Богоявление, маяк за волнами мира, ключ к сокровенному.

Когда человек влюблен, это не «его дело». Тот, в кого он влюблен, — не объект среди объектов, а сердце мира. Алан Уоттс писал: «Мирозданье цветет людьми, как розовый куст — цветами»[89]. Возлюбленная - такая вот роза, цветок.

Лицо являет нам личность, возлюбленная — вселенную. Детектор влюбленности обнаруживает истинный лик мирозданья.

Мало того, влюбленность приглашает нас в самую глубин), внутрь, в то «нутро», которое больше «внешнего»[90]. Возлюбленная — волшебная дверь, родовой капал, кроличья норка в «Алисе»; любовь - как роды и смерть.

Вспомним величайшую влюбленность, какая только была, образец романтической любви. Беатриче явила Данте Бога, но не растворилась в лучах Божьей славы. Данте не просто видел Бога сквозь нее — он видел Бога в ней.

Конечно, в возлюбленной столько Божьего, что очень легко обожествить ее. Данте прекрасно знал, что Бог, не Беатриче — высшая его любовь; но другим влюбленным часто не хватает его зоркости, и они не видят, что цель их желаний лишь отражена в возлюбленной, словно свет в зеркале. Самый свет — это Бог, возлюбленная — «тусклое стекло».