Вы, если можно так выразиться, мягко насилуете душу простого русского человека, внушая ему: священник – это не «добрый колдун», «который приходит к вам домой, чтобы покропить все без исключения углы святой водой и прогнать всех злых духов, бесов, бесенят и проч.».

С какой удалью сметаете Вы все эти «заговоры, обереги, амулеты, превращенные в амулеты иконки»! С какой категоричностью заявляете Вы абзацем выше: «Думается, что беда заключается в том, что издавна на Руси религиозность выражалась прежде всего в диком страхе перед нечистой силой и в стремлении как‑то защитить себя от нее».

Такая ли уж «беда» и неужели впрямь «прежде всего»?

Здесь Вы – уж простите! – напоминаете «un elephant dans un magasin de porcelaine». Если Вы выбрали православие как дорогу, то где на этой дороге усмотрели Вы чистый, «естественный для нашей веры христоцентризм»? Кто внушил Вам, что присутствие Слова Божия в нашей жизни должно превратиться в какой‑то духовный пуританизм, проклинающий все «нечистое» и благословляющий все «христоцентричное»?

Вы возбраняете русским не любить экуменизм и модернизм в церкви. Я пишу Вам из страны, в которой Католическая церковь усилиями «экуменистов» (всех рангов и степеней) сначала перестала быть французской, потом католической в традиционном, историческом понимании этого слова, а затем и церковью! Она перестала существовать! Ее больше нет! Есть жалкий, формальный маскарад в холодной, бездушной атмосфере. Что и говорить о каком‑то там мистицизме: церковь не существует de facto уже на социальном уровне: храмы превращены в проходные дворы, куда любой может зайти поиграть на гитаре, организовать фортепьянный концерт или просто побегать, позабавиться со своими детьми.

В проклинаемых Вами явлениях – магии, колдовства и т. п. – на самом деле нет ничего плохого, ничего исключающего возможность исповедовать Христа как Сына Божия, пришедшего в мир грешных спасти. Народная психея шире, богаче, свободней Вашей академичности. Она – живой организм, не нуждающийся в Ваших инструкциях и указателях, по какой «дороге» идти. Создается впечатление, что – возможно, сами того не осознавая – Вы проповедуете настоящий тоталитаризм, одномыслие, одночувствие, Вы хотите всех поставить под одним «флагом» (слово из Вашей статьи). Во–первых, что, скажите мне, плохого в том, что простая крестьянка из русской глубинки верит в силу вереска, обваренного кипятком? Что же это за христианство, которое вереска боится?! А во–вторых, может, и вправду поможет вереск «снять испуг у ребенка»? И не Вам указывать этой крестьянке, что делать и как! Уважайте психологию русского народа! Да, да, именно русского!

Создается впечатление, что Вы даже слова этого стыдитесь: «На днях я купил книжку под названием «Русский православный обряд крещения». Почему «русский»? Насколько мне известно (и это подтверждает имеющийся у меня греческий требник), чин таинства крещения во всех православных автокефалиях используется один и тот же».

Вот как! Значит требник‑то у Вас «греческий», а «русским» обряд быть не может?! А как быть тогда с выражениями «римско–католический обряд», «эфиопский обряд», «армяно–григорианский обряд» и т. п.? Подобная словарная и идеологическая асептика столь же неприятна, как и выкрики оголтелых националистов.

Язычество на Руси никогда не исчезало и не исчезнет; христоцентризм в Вашем понимании – утопия сродни коммунизму, тоталитарное чудовище, рвущее своим обесцвечивающим и обездушивающим дыханием тонкую ткань народной души, в которой и для Христа есть место, и для лешего из соседнего болота. И еще неизвестно, Каким бы был в ней Христос, не будь лешего! Не вытеснился бы Он каким‑нибудь заезжим Ильичом! Такое, кажется, уже однажды произошло у части русского населения.

Вы пишете: «Источник религиозной нетерпимости – язычество, инкорпорированное в православие и слившееся с ним, нехристоцентричность нашего мышления, наша оторванность от Евангелия и Иисуса».

«Язычество, инкорпорированное в православие», – тавтология: православие в России уже, по определению, не как Ваш образ его и Ваша доктрина о нем, а как реальное историческое явление – это и христианство, и элементы дохристианских культов племен, населявших древнюю Русь, и особый этнопсихологический склад, – совокупность не доктринальная, но ткань живая, дышащая, видящая, чувствующая.

Традиция и учение – не рядополагаемые и не противополагаемые понятия: они расположены в разных плоскостях, играют на разных струнах души. Но вот она‑то, душа, – одна!

С глубоким уважением,

СИЛУАН АВЕРНСКИЙ