Дух приключений охватил нацию, словно во времена крестовых походов: протестантские крестоносцы добровольно отправлялись за море сражаться с идолопоклонниками, то есть католиками; их предводителями в морских походах были сэр Френсис Дрейк, сэр Уолтер Ралей, эти океанские Петры Пустынники, паладины Христа и гонители креста. Встав на защиту религиозных свобод, англичане готовы были сражаться на стороне всякого, кто стремился к независимости; они проливали свою кровь за белый плюмаж Генриха IV, за желтое знамя принца Оранского. Шекспир был очевидцем этих событий: он слышал гром спасительной бури, выбросившей обломки испанских кораблей на песчаный берег его отечества[447].

За пределами страны поэту открывалось не меньше источников вдохновения: в Шотландии честолюбивый и порочный Муррей, убийство Риччо, задушенный и погребенный без должных церемоний Дарнлей, Босуэл, сочетавшийся браком с Марией и вынужденный бежать в Норвегию, где стал пиратом; казнь Мортона.

В Нидерландах — все те несчастья, что влечет за собой борьба за независимость[448]: кардинал де Грапвела и герцог Альба; трагическая гибель графа Эгмонта и графа Горна.

В Испании — казнь Дон Карлоса; Филипп II, возводящий мрачный Эскуриал[449], устраивающий многочисленные аутодафе и говорящий своим врачам; «Не бойтесь лишить человека, проливавшего моря крови, нескольких ее капель».

В Италии — история Ченчи и тому подобные происшествия в Венеции, Вероне, Милане, Болонье, Флоренции.

В Германии — появление Валленштейна.

А что мог наблюдать Шекспир в ближайшей к его отечеству стране, Франции?

Набат Варфоломеевской ночи раздался, когда автору «Макбета» шел восьмой год[450]; резня эта потрясла и Англию; там обнародовали ее ужасные подробности, преувеличив их, насколько возможно. В Лондоне и Эдинбурге были напечатаны реляции, продававшиеся повсюду; они могли поразить воображение ребенка. Только и было разговоров, что о приеме, оказанном Елизаветой послу Карла IX. «Мертвое безмолвие царило в королевских покоях. Дамы и кавалеры в глубоком трауре не почтили посла ни приветливым взглядом, ни ответным поклоном»[451]. Марло поставил свою «Парижскую резню»[452], и, быть может, Шекспир на заре своей театральной карьеры исполнял в ней одну из ролей.

Карла IX сменил на престоле Генрих III. Царствование его было более чем богато трагическими происшествиями: Екатерина Медичи, фавориты, «день баррикад» [453], убийство обоих Гизов в Блуа. Смерть Генриха III в Сен–Клу, неистовства Лиги, убийство Генриха IV вызывали все новые и новые переживания в душе поэта, перед глазами которого разворачивалась эта длинная цепь событий. Солдаты Елизаветы и граф Эссекс собственной персоной принимали участие в наших гражданских войнах, сражаясь в Гавре, Иври, Руане, Амьене. Один из ветеранов английской армии повествовал, быть может, Вильяму, греясь у его очага, о наших бедствиях и битвах.

Итак, самый дух времени внушал Шекспиру дух его гениальных творений. Бесчисленные драмы, разыгрывавшиеся у него на глазах, легли впоследствии в основу произведений его преемников; Карлу IX, герцогу де Гизу, Марии Стюарт, Дон Карлосу, графу Эссексу суждено было вдохновить Шиллера, Отвэя, Альфиери, Кампистрона, Тома Корнеля, Шенье, Рейнуара.

Шекспир появился на свет в промежутке, отделявшем религиозную революцию, начатую при Генрихе VIII, от революции политической, окончательно созревшей при Карле I. До него всюду свершались убийства и трагедии: убийства и трагедии свершались всюду и после него.

При Эдуарде VI: Соммерсет, регент королевства и дядя юного короля, отправлен на плаху.

При Марии: гонения на протестантов, казнь Иоанны Грей, высадка в Англии Филиппа, грозы протестантизма, словно поставившего своей целью произвести смотр вражеским войскам и предать их смерти.

При Елизавете: гонения на католиков, сама королева, помазанная на царство папой римским и начавшая преследовать ту веру, что возложила корону на ее голову; королева, чья мать, Анна Болейн, стала причиной раскола, была приговорена к смертной казни вслед за Томасом Мором и умерла, наполовину лишившись рассудка, молясь, смеясь и удивляясь тому, как тонка ее шея в сравнении с широким тесаком палача.