Набат Варфоломеевской ночи раздался, когда автору «Макбета» шел восьмой год[450]; резня эта потрясла и Англию; там обнародовали ее ужасные подробности, преувеличив их, насколько возможно. В Лондоне и Эдинбурге были напечатаны реляции, продававшиеся повсюду; они могли поразить воображение ребенка. Только и было разговоров, что о приеме, оказанном Елизаветой послу Карла IX. «Мертвое безмолвие царило в королевских покоях. Дамы и кавалеры в глубоком трауре не почтили посла ни приветливым взглядом, ни ответным поклоном»[451]. Марло поставил свою «Парижскую резню»[452], и, быть может, Шекспир на заре своей театральной карьеры исполнял в ней одну из ролей.

Карла IX сменил на престоле Генрих III. Царствование его было более чем богато трагическими происшествиями: Екатерина Медичи, фавориты, «день баррикад» [453], убийство обоих Гизов в Блуа. Смерть Генриха III в Сен–Клу, неистовства Лиги, убийство Генриха IV вызывали все новые и новые переживания в душе поэта, перед глазами которого разворачивалась эта длинная цепь событий. Солдаты Елизаветы и граф Эссекс собственной персоной принимали участие в наших гражданских войнах, сражаясь в Гавре, Иври, Руане, Амьене. Один из ветеранов английской армии повествовал, быть может, Вильяму, греясь у его очага, о наших бедствиях и битвах.

Итак, самый дух времени внушал Шекспиру дух его гениальных творений. Бесчисленные драмы, разыгрывавшиеся у него на глазах, легли впоследствии в основу произведений его преемников; Карлу IX, герцогу де Гизу, Марии Стюарт, Дон Карлосу, графу Эссексу суждено было вдохновить Шиллера, Отвэя, Альфиери, Кампистрона, Тома Корнеля, Шенье, Рейнуара.

Шекспир появился на свет в промежутке, отделявшем религиозную революцию, начатую при Генрихе VIII, от революции политической, окончательно созревшей при Карле I. До него всюду свершались убийства и трагедии: убийства и трагедии свершались всюду и после него.

При Эдуарде VI: Соммерсет, регент королевства и дядя юного короля, отправлен на плаху.

При Марии: гонения на протестантов, казнь Иоанны Грей, высадка в Англии Филиппа, грозы протестантизма, словно поставившего своей целью произвести смотр вражеским войскам и предать их смерти.

При Елизавете: гонения на католиков, сама королева, помазанная на царство папой римским и начавшая преследовать ту веру, что возложила корону на ее голову; королева, чья мать, Анна Болейн, стала причиной раскола, была приговорена к смертной казни вслед за Томасом Мором и умерла, наполовину лишившись рассудка, молясь, смеясь и удивляясь тому, как тонка ее шея в сравнении с широким тесаком палача.

В юности Шекспир встречал изгнанных из монастырей старых монахов, которые были свидетелями реформ Генриха VIII, видели, как по его повелению разоряли монастыри, и хорошо помнили его шутов, его жен, его любовниц, его палачей; когда поэт покинул этот мир, Карлу I было шестнадцать лет.

Таким образом, одной рукой Шекспир мог коснуться седых голов, которым угрожал меч предпоследнего из Тюдоров; другой, — темноволосой головы второго из Стюартов, которую изобразил Ван Дейк и которой суждено было пасть по распоряжению сторонников парламента. В окружении этих трагических теней великий поэт сошел в могилу; создавая всю свою жизнь вымышленные персонажи: призраков, слепых королей, покаранных честолюбцев, несчастных женщин, — он связывал реальные события прошлого и будущего.

Шекспир в числе пяти–шести величайших гениев

Подведем итоги.

Шекспир входит в число пяти или шести писателей, развивавших и питавших человеческую мысль: кажется, будто эти гении–прародители произвели на свет и вскормили всех остальных[454]. Гомер оплодотворил античность; Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан, Гораций, Вергилий— его сыновья. Данте стал отцом новой Италии, от Петрарки до Тассо. Рабле положил начало французской словесности; среди его потомков — Монтеиь, Лафонтен, Адольер. Вся Англия — это Шекспир; и по сей день его языком говорит Байрон, а мастерство диалога унаследовал от него Вальтер Скотт.

Часто от этих величайших учителей отрекаются; восстают против них; перечисляют их недостатки, обвиняют их в скучности, длиннотах, странностях, дурном вкусе, при этом обкрадывая их и украшая себя похищенными у них трофеями; но попытки свергнуть их иго тщетны. Все окрашено в их цвета, повсюду заметно их влияние: изобретенные ими слова и имена обогащают словарь всех народов, их высказывания становятся пословицами, вымышленные ими персонажи обретают жизнь, обзаводятся наследниками и потомством. Они открывают новые горизонты, и лучи света брызжут из тьмы; из посеянных ими идей вырастают тысячи других; они даруют образы, сюжеты, стили всем искусствам: их произведения— неисчерпаемый источник, самые недра разума человечества.

Это — гении первой величины; именно они благодаря своей силе, разнообразию, плодоносности, своеобычности становятся нормой, примером, образцом для всех остальных талантов; сходным образом в мире существует всего четыре или пять рас, а население земли состоит из разновидностей, ветвей каждой из них. Остережемся же смеяться над заблуждениями, в которые впадают подчас эти могучие создания; не будем уподобляться проклятому Хаму, не будем глумиться над обнаженным старцем, одолевшим стихию, единственным и одиноким кормчим, который спал вблизи ковчега, приставшего к горам Армении[455]. Отнесемся с почтением к мореплавателю времен потопа, который высадился на пустынную землю после того, как иссякли небесные водопады: поступим, как набожные дети, достойные родительского благословения, и целомудренно укроем отца своим плащом.