2. Далее, очевидно, чем к более первоначальному по смыслу и простому относится [наука], тем более она содержит точности. Последнее есть простота [193]. Поэтому [наука, оперирующая с вещами] без величины, более [точна], чем с величиной, и больше всего [точна, если они берутся] без движения. Если же [брать] движение, то [наука о нем] в особенности [точна], если [имеется в виду] первое [движение, т. е. круговое] , ибо оно — простейшее и притом из этого [последнего] — равномерное[194]. Таково же рассуждение и относительно гармоники и оптики. Ни та ни другая не рассматривают [своего предмета], поскольку он — зрение или поскольку звук, но — поскольку линии и числа. Однако это их собственные свойства. Точно так же и механика. Поэтому, если, положивши [математические предметы] в отделении от акциденций, рассматривать что–нибудь относительно них [постольку], поскольку они [именно] таковы, — от этого не произойдет никакой погрешности, подобно тому как не [происходит никакой погрешности], когда пишут на земле и называют однофутовой линию, которая [вовсе] не имеет длины один фут [195]. [Тут] именно нет ошибки в предпосылках[196]. Лучше же всего можно рассмотреть каждую вещь так, чтобы положить неотделенное отдельно [197], как делает арифметик и геометр. Именно, человек, поскольку он — человек, един и неделим. Первый положил его как единого неделимого и затем исследовал, что свойственно человеку, поскольку он неделим. Геометр же [рассматривает его] не поскольку он человек и не поскольку неделим, но поскольку он — тело. Ясно, действительно, что свойственное ему, даже если он никак и не был неделимым, может быть присуще ему и без этого, [как] по–тентное (τό δυνατόν)[198]. Ввиду этого геометры, след., говорят правильно и высказываются они о [реально] существующем, и [их предмет] есть [реально существующий]. Ведь сущее двояко: одно — энтелехийно (τό έντελεχείψ), другое — материально [199].

3. Так как благое и прекрасное — различны (одно — всегда в действии, прекрасное же — ив неподвижном), то утверждающие [200], что математические знания ничего не говорят о прекрасном или благом, впадают в ошибку. [Математические предметы] именно больше всего говорят [об этом] и обнаруживают [это]. Если они [этого] не называют по имени, [но] показывают результаты и смысл [этого], то [уже] нельзя сказать, что они об этом [совершенно] не говорят. Самые крупные виды прекрасного — строй, симметрия и наличие предела, на что больше всего указывают математические знания. И уж если оказывается это причиной многого (назову, примерно, строй и наличие предела), то ясно, что [математические знания] могут говорить и о такой причине, [действующей] некоторым образом как прекрасное [201]. Яснее мы будем говорить об этом в другом месте [202] .

II. ОБ ИДЕЯХ (ГЛ. 4–5)

4. Критика платоновского учения об идеях. Итак, пусть это будет сказано о математических предметах, [именно], что они — сущее и как сущее, в каком смысле они — раньше и в каком — не раньше [чувственного]. [Теперь же] следует рассмотреть относительно идей — сначала самое учение, относящееся к идее, не ставя с этим в связь природы чисел, но так, как с самого начала предположили те, которые впервые заговорили о существовании идей [203].

1. Учение о видах [204] получилось у тех, которые благодаря убеждению в истине слов Гераклита [205] утверждали, что все чувственное вечно течет, так что если знание и разумение к чему–нибудь относится, то надо, чтобы вне чувственных существовали [еще] некоторые другие природы, пребывающие, так как не может быть знания в отношении вещей текучих. Сократ [206], занимаясь [вопросами] об этических добродетелях и первый стараясь дать их общие определения, с полным основанием [207] разыскивал «что» [вещей] (τό τί έστιν)[208]. Из физиков немного касался [этого] только Демокрит и некоторым образом пытался определить теплое и холодное. (Пифагорейцы же [еще] раньше [делали то же] относительно немногого, понятия чего они сводили на числа, как, напр., что есть [удобный] случай, или справедливое, или брак [209].) Именно, Сократ старался пользоваться умозаключениями, а исходный пункт умозаключений — «что», [отдельное понятие]. Диалектического искусства тогда ведь еще не было [в такой мере], чтобы было возможно и рассматривать противоположности вне «что» вещи, и [исследовать], то же ли самое знание относится к противоположностям, [т. е. антиномичен ли самый акт знания или нет] [210]. Именно, две вещи могут быть по справедливости приписываемы Сократу — индуктивные доказательства и общие определения [211] . То и другое действительно относится к принципу знания [212]. Но Сократ ни общее, ни определения не делал отделенными [от вещей]; другие же отделили и [вот] это из сущего [и] объявили идеями[213] .

2. а) Отсюда [214] почти [только] на том же самом основании им пришлось говорить, что существуют идеи всего высказываемого общо; и это [получилось у них] так же уместно, как если бы кто–нибудь, желая сосчитать [несколько вещей], подумал бы, что он не может [это сделать] на том основании, что их — меньше, и сосчитал бы их, сделавши [так, чтобы их было] больше. Действительно, видов, так сказать, больше, чем единичных чувственных вещей, исследуя причины которых они, [платоники], пришли от них, [чувственных вещей], туда, [к идеям]. Именно, и соответственно каждой единичной вещи существует, [по их мнению], одноименное [ей, идея], и во [всем] другом, [т. е. уже общем], также существует наряду с [соответственными] общими субстанциями [особое] единство во множестве [общего], [причем то и другое] как на этих, [чувственных], так и на вечных, [небесных, вещах][215].

b) Далее, какими способами они ни доказывают, что существуют виды, никаким из них не обнаруживается [это существование], потому что на основании одних [аргументов] не необходимо получается вывод [об идеях], на основании же других возникают виды также и того, о видах него они и не думают. 1. Именно, с точки зрения понятий, образующихся на основании знаний, получаются виды [решительно] всего, относительно чего существуют знания; и с точки зрения единства во множестве — [получатся виды] и отрицаний; с точки же зрения мышления чего–нибудь исчезнувшего — [виды] преходящего, так как некое представление возможно [и] об этом. 2. Далее, что касается наиболее точных [их] доказательств, то одни создают идеи относительного, о котором они [сами] говорят, что не существует [для них] рода самого по себе; другие же утверждают [существование] «третьего человека»[216] .

c) И вообще аргументы о видах уничтожают то, существование чего говорящие о видах хотели бы [даже] больше, чем существование идей. Именно, [у них] получается, что раньше всего существует не двойка, но число, и [раньше] этого последнего [217]— отношение (τό πρός τι), и это — [раньше] того, что само по себе, [т. е. того, что не есть отношение]; [и так —] все [другое], в чем некоторые последовавшие за учением о видах впали в противоречие со [своими же собственными] принципами.

d) Далее, по предположению, по которому утверждают существование идей, окажутся виды не только субстанций, но и многого другого, ибо мысль едина, [приводит в единство], не только относительно субстанций, но и для не–субстанциального и знания относятся не только к субстанциям. Получаются [у них] и бесчисленные другие подобные [нелепости]. Если же принять во внимание [логическую] необходимость и [самые] учения об этом предмете, то, если существуют сообщимые виды, [те, в которых что–нибудь участвует]надо, чтобы существовали идеи только субстанций. Ведь участие [вещей] в них происходит не по акциденции, но необходимо, чтобы каждая вещь участвовала [в идее] в том отношении, в каком она высказывается не по [своему] материальному субстрату. Приведу пример: если что–нибудь участвует в самом по себе двойном, [в двойном–в–себе], то участвует и в вечном, но — по акциденции, так как двойное — вечно по акциденции. Поэтому виды будут [только] субстанцией, [т. е. виды должны быть только для субстанций].

3. а) [Однако] одно и то же является признаком субстанции здесьу [в чувственном] , и там, [в идеях]. Или что еще иное могло бы значить говорить, что существует нечто вне этих [чувственных] вещей [как] единое во многом? Именно, если вид идей и участвующего [в них] — один и тот же, то [между ними] окажется нечто общее. Да и почему двойство будет в большей мере самотождественным в преходящих, [чувственных] , двойках и в двойках [математических], хотя и многочисленных, но [одновременно] — вечных, чем в ней, [идее двойки вообще], и [чем] в ней [как в идее] некоей [определенной чувственной двойки, если брать ту и другую сразу вместе] ? b) Если же вид [тут] не один и тот же, то [идея и участвующая в ней вещь], надо полагать, имеют [лишь] общее имя. И [здесь произойдет] подобное тому, как если бы Каллия и кусок дерева назвали бы человеком, не обращая внимания ни на какое их взаимоотношение, с) Если же мы допустим, что в иных отношениях общие понятия согласуются, [совпадают] с видами, как, напр., относительно самого круга, [т. е. «вида» круга], — плоская поверхность, [т. е. общее понятие плоской поверхности] и прочие моменты этого понятия, и [только кроме того] должно [каждый раз] прибавляться [для получения идеи] то, чего [именно идеей или первообразом являются эти понятия] [218], — то надо смотреть, чтобы это не оказалось совершенно пустым. В самом деле, к чему, [к каким моментам общего понятия это] должно прибавляться? К центру, к [самой] плоскости, [кэйдосу плоскости] или ко всем [моментам круга]? Ведь в субстанции, [охватываемой при помощи понятия][219] , всё есть идеи, как, напр., [в определении «человека»] — «живое существо» и «двуногое». Кроме того, ясно, что ему, [этой прибавке], необходимо быть чем–то, некоей природой (наподобие плоскости), что было бы свойственно всем видам, [куда она прибавляется] , — как род [220], [внешний и отдельный от них].

5. Продолжение. 1. Больше же всего может доставить затруднений [вопрос], а) какое значение имеют виды для [вещей] вечных из чувственных, [т. е. для Неба], или для становящихся и уничтожающихся, так как они не являются для них причиной ни движения, ни какого–нибудь изменения. b) Однако они нисколько не помогают [также] ни в смысле знания о прочем, потому что они не есть субстанция последнего ([иначе] они существовали бы в них), с) ни для бытия, потому что они во всяком случае не наличны в том, что участвует в них. d) Правда, можно подумать, пожалуй, что они суть причины так, как белое, когда оно находится в смешении с белым [предметом]. Но этот аргумент, высказанный сначала Анаксагором, а потом (не без трудностей) Эвдок–сом [221] и некоторыми другими, слишком неустойчив [в смысле правильности], потому что нетрудно привести для [опровержения] этого учения и многие невозможные [для него выводы] .

2. Однако нельзя никаким обыкновенным способом говорить, что прочее, [чувственные вещи, происходит] из видов, а) Говорить, что [идеи] суть образцы и прочее в них участвует, — значит пустословить и вь^казывать поэтические метафоры. В самом деле, что это такое, что действует «взирая на идеи»? Ведь что угодно может и быть и становиться подобным без подражания [образцу], так что Сократом, напр., можно становиться [независимо от того], существует ли Сократ [сам по себе] или не существует. Подобным же образом ясно, что было бы то же самое, если бы даже существовал вечный Сократ. b) Именно, окажется множество образцов одного и того же, а след., и [его] видов, как, напр., для «человека» — «живое существо» и «двуногое» и вместе с тем еще человек–в–себе. с) Кроме того, виды будут образцами не только чувственного, но и самих себя, как, напр., род — образец того, что является как виды рода. Поэтому образец и отображение [его] будет одним и тем же.

3. Далее, по–видимому, невозможно думать, что субстанция может быть вне того, чего субстанцией [она является]. След., как же идеи, будучи субстанциями вещей, могут находиться вне их? [222] В «Федоне» [Платона] [223] говорится, таким образом, что виды суть причины и бытия, и становления. Однако, [даже] если существуют виды, все–таки [ничто] не возникает, если нет двинувшего; и, [напротив того], возникает многое другое, как, напр., дом и кольцо, видов чего, по их мнению, не существует. Таким образом, ясно, что может и быть, и возникать то, виды чего они признают, при помощи тех же причин, о которых сейчас сказано, но не при помощи видов.

Однако относительно идей и в этом смысле и при помощи более логичных [224] и точных аргументов можно было бы привести [еще] многое подобное рассмотренному.