(18–я гл., 3, а—е). Заключительное рассуждение Плотина о вечности и силе ума, вполне понятное после всех наших комментариев, может быть иллюстрировано, пожалуй, только в двух направлениях, особенно тут, в заключении, выдвигаемых. Это — учение о неаффицируемости умного и о вэаимо–имманентности умного и живого, сущего и жизни. — Для первого учения, кроме всего прочего, я привет бы специальные рассуждения в IV 6, 1—5. В IV 6, 1 неаффицируемость души прямо ставится в зависимость от того, что сущность ее — число и смысл; και δή είτε αριθμός είτε λόγος,… ή ουσία αυτής, πώς αν πάθος έγγένοιτο έν αριθμώ ή λόγ<ρ; в VI 6, 2 — важная мысль о том, что умное тотчас же уничтожилось бы, если бы изменилось, и т. д. Для второго учения характерны: приведенные места из VI 4 и VI 5, а также: VI 7, 6 (о разных иерархиях душ и о восхождении к уму); VI 7, 7 (о πρόδρομοι έλλάμψεις умной души εις την ΰλην и о возникновении ощущений как άμυδ–ραι νοήσεις и мыслей — как εναργείς αισθήσεις); VI 7, 8 (очень важное рассуждение о том, что ум не мог остановиться на уме же и не породить чувственность, и о том, в каком смысле ум есть тоже живое существо); VI 7, 9 (о том, как согласуется неразумие и неживость чувственных вещей с полнотой смысла и всеобъемлющей жизнью ума); VI 7, 10 (наибольшая полнота жизни в чувственной сфере достигается бесконечными различиями эйдосов ее и степеней, что нисколько не умаляет достоинства ума, но, наоборот, выражает его); VI 7, 11 (великолепное рассуждение на тему о том, как в уме присутствуют и растения, и земля, и огонь, и воздух, и вода, — наилучшая иллюстрация для VI 6, 18); VI 7, 12 (все, в чем состоит существо неба, и море, и вода, и все живые существа, и ветер, и теплота, и запахи, и цвета — все налично в уме в своей умной природе); VI 7, 13—14 (лучшее место по диалектике ума и жизни). Эти главы VI 7, 6—14 — лучшая во всем Плотине иллюстрация к проблеме взаимо–имманентности ума и жизни.

XII

Мне остается теперь, после анализа VI 6 и после того, как я уже достаточно показал всю центральность для Плотина учения о числе, сделать такие выводы, которые бы в немногих словах дали точное изображение и учения о числе, и связь этого учения с прочими основными принципами философии Плотина. Эти выводы я формулирую в немногих тезисах для большей отчетливости изложения.

I. а) Теоретическая философия, которая есть не что иное, как диалектика, есть учение о том, как бытие присутствует в мысли, в уме [507].

b) Приступая к анализу бытия в мысли, мы начнем с фиксирования первоначальной точки, или одного, единого, которая необходима для всяких различений и соотнесений вообще.

c) 1. Если одно рассматривается как именно одно, оно — неразличимо, неименуемо й выше всякого бытия и мысли, ибо ни от чего не отличается.

2. Если же одно, единое, рассматривается не просто как таковое, но и как сущее, с точки зрения бытия, т. е. когда оно полагается, то оно отличается от иного, материи, которая, однако, не есть новая вещь, но лишь принцип осмысления одного как сущего одного.

d) Итак, конструкция бытия, сущего в уме предполагает два принципа: 1) одно, единое, и 2) иное, материю, меон. Это суть именно принципы, а не сущности и не вещи. Они ниоткуда не происходят, и бессмысленно спрашивать об их появлении, ибо сама мысль, напр. сам этот вопрос «откуда», уже их предполагает. Они зависят сами от себя и порождают сами себя. От остального же они не зависят, но, наоборот, сами являются потенциями его.

II. а) Эти два принципа, взятые в раздельности, в абсолютном противоположении, были бы, однако, чистейшей бессмыслицей, если бы в них не было точки абсолютного тождества, так как инаковость не есть нечто абсолютно независимое от единого, но есть лишь принцип оформления его из неразличимости в раздельно–сущее. Другими словами, единое и иное не суть только смысловые потенции, но еще и энергии. Единое есть умная смысловая энергия, которая как таковая есть энергия саморазличения, или самопорождения, единого и, стало быть, энергия « самой инаковости. Единое, которое потенциально есть все, в энергии становится этим воем; инаковость же, материя, которая тоже потенциально есть все, но только все иное в отношении единого, также становится в своей энергии этим иным всем. В результате рождается смысл, или ум, который есть определенным образом раздельное (т. е. причастное инаковости единое), или единое не как сверхсущая потенция единичности, но как объединенномь всего осмысленного в единстве энергийно–сущего.

b) Итак, кроме единого (как потенции и принципа) и меона (как потенции и принципа), мы получаем еще новую потенцию и принцип, что представляет собою уже их объединенность, внутреннюю взаимопронизанность и как бы новую неделимую цельность. Эта потенция и принцип, являющиеся здесь потенцией и принципом уже не единого, но сущего, бытия, ипостасийности, есть число. Число — принцип ипостасийности и бытия, потенция энергийно–сущего, потенция смысла и ума, энергийно–возникших из перво–потенции единого.

c) Раскрывая более подробно сущность числа, мы видим, что оно порождает собою прежде всего энергий–ность в едином, или 1) движение. Но движение возможно только относительно чего–нибудь покоящегося; и энергий–но движущийся смысл должен во все моменты своего движения оставаться и самим собой, покоиться, быть определенно положенным. Стало быть, число порождает 2) покой в едином. Но покой может только тогда быть наряду с движением, когда он отличается от него, хотя, если он только отличается и абсолютно ни в чем не тождествен с ним, тогда немыслимо и само различие. Стало быть, число порождает также 3) различие и 4) тождество в едином. Итак, число превращает нерасчленимое и сверх–сущее единое в такое единое, которое есть вместе с тем 1) сущее, 2) движущееся (в чистом смысловом и умном движении), 3) покоящееся, 4) раздельное и 5) самотождественное. Число как принцип и потенция сущего порождает пять категорий чистого ума — сущность, покой, движение, тождество и различие.

d) Число есть, таким образом, принцип объединения единого и иного, единого и материи. Если мы будем рассматривать не результат этого объединения, но самый процесс и метод объединения, то это будет именно число. Число есть умное «как» конструирования смысла, смысловой метод конструирования бытия вообще. В этом отношении число как принцип и потенция сущего противостоит энергийно–возникшему сущему и, следовательно, индивидуально–сущему, или эйдосу. Число есть принцип самой категориальности смысла и может быть определено как 1) раздельное 2) тождество 3) в подвижном 4) покое 5) сущего, или — подвижной покой раздельной самотождественности сущего, или — единичность, данная как подвижной покой самотождественного различия.

III. Итак, единое, меон (материя) и число — три основных принципа сущего. Что же получается в результате этих принципов и этих потенций?

a) Прежде всего, мы получаем некоторую границу сущего, точное и резкое оформление, ибо все, что есть смысл и что есть в уме, точно и резко отличается от всего иного. Сущее, оформленное числом, предстает перед нами как некая умная картина, как смысловая изваянность, конкретно осязаемая умом, как некоторая индивидуально проявленная энергия, или как эйдос, лик. Число как бы ваяет умные статуи из неразличимого материала умности.