Для идеального анархизма, для истинной свободы человечество неготово; "новейшее анархическое хулиганство целиком покоится на рабских, насильнических инстинктах. [...] Всякий органический порядок [...] может покоиться лишь на подлинных религиозных чувствах, на благоговении к высшему, на любви народа к некоторым вещам, на свободно-божественной иерархии. [...] Подлинно религиозный народ, соединенный со своим Богом, живущий одной органической жизнью, не нуждается в государстве и власти, он неизбежно теократичен. [...] Здоровый анархизм может развиваться по ступеням: в децентрализации власти и росте самоуправляющихся общин, в федерализме, в замене государственных отношений общественно-договорными, в пассивном сопротивлении государству, в преодолении всякого якобинства, бюрократического и революционного, в отказе власти в моральном доверии, в воспитании в себе той внутренней силы, которая делает истинно свободным, а государство ненужным. […] Совершать безбожные преступления нельзя ни во имя чего: ни для спасения государства, ни для насильственного разрушения. Государственники [явно] исповедуют религию не только антихристианскую, но и прямо-таки сатанинскую, государство ставят выше воли Бога. "Закон, по которому нужно жить, [...] написан в мистической глубине сердца, и только религиозное возрождение поможет разобрать эти письмена. [...] Жизнь истинная, победа над смертью только в соединении с Богом, с Первоисточником жизни, в утверждении добра в жизни. [...] Мы [же] хотим анархизма, который был бы обратной стороной внутренней гармонии, религиозного соединения. Истинный анархизм будет вместе с тем и истинным иерархизмом, божественной иерархии. [...] Мы будем проповедовать окончательное освобождение человечества не во имя земного благоденствия свободных мещан, а во имя идеала теократии - нового Иерусалима". Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий - как служащий (Лк.22:24-26).

С христианской точки зрения с чувством удовлетворения можно бы отметить, что в этой статье признается сила кротости, сила, несравненно превосходящая силу гордого насилия и силу всякой культуры. "Воспитание в себе той внутренней силы, которая делает истинно свободным", есть, конечно, самое действительное средство, самый надежный путь для обновления человеческой жизни. Но сила кротости признается здесь не до конца. Статья сама не отличается духом кротости; в ней посылаются проклятия государству... Ведь и пассивное сопротивление не всегда внутри себя имеет кротость; при пассивном сопротивлении может быть самая черная затаенная злоба, злоба поистине сатанинская. Когда христианин проникнется духом кротости Христовой, его не нужно называть двусмысленно анархистом. Он христианин - и только. И не анархизма хочет христианин, а грядущего града взыскует, взыскует Иерусалима Небесного на земле.

4. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Мф.4:3-4).

Эти слова Евангелия стоят эпиграфом к статье Н. Бердяева "Социализм как религия" ("Вопросы философии и психологии". 1906 г., ноябрь-декабрь. Кн.85. С.508-545). Редко можно читать что-либо столь же сильное, как эта замечательная по содержанию и так убежденно написанная статья.

"С тех пор, - говорит автор, - как человек отпал от Бога и пошел устраивать свою жизнь вне Бога, преследует его древнее проклятие: Проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей (Быт.3:17). И началась для человечества тяжелая борьба за существование, в поте лица своего добывал человек хлеб свой". "Отныне социализм, претендующий окончательно разрешить проблему человеческого существования, обещает устранить ужас вопроса о хлебе, делается основой новейшей истории". "Социализм сразу же заявил претензию стать религией для нового человечества, и внутренняя связь его с религией не подлежит сомнению. Общественными человеческими силами обещает социализм снять древнее проклятие, устроить греховный мир, не воссоединив его с Богом".

Нужно различать два типа социализма. Первый тип социализма организует питание человечества, целесообразную экономическую жизнь, решает проблему хлеба насущного. Социализм этого типа не хочет хлеб Небесный заменить хлебом земным, но он имеет и будет иметь громадное значение в жизни человечества. Другой тип социализма - социализм религиозный, социализм, претендующий заменить религию. На этот-то другой тип социализма автор и обращает свое внимание.

Религиозный социализм есть "целое вероучение, решение вопроса о смысле жизни, о цели истории, это - подчинение всех сторон жизни хлебу насущному, это - замена хлеба Небесного хлебом земным". "Появляется социалистически-религиозный пафос, и в нем чувствуется уже начало сверхчеловеческое, начало атеистическое, и есть в нем страшная жажда устроить этот мир не только помимо Бога, но и против Него.

Социал-демократия, обоснованная марксизмом, есть самая совершенная и законченная форма социализма, и именно социализма религиозного". "Социал-демократия жаждет рая земного и ненавидит рай Небесный. Она проповедует, что религия есть частное дело, что религия ее не касается; в действительности же социал-демократии есть очень большое дело до религии, так как она сама хочет быть религией. Для нее религия не частное дело, для нее всякая религия есть ложь и зло, мешающее устроить земной рай, дурманом поддерживающее эксплуатацию трудящихся классов". Свободу совести социал-демократия признает лишь на словах, социал-демократический дух не имеет вкуса к свободе совести и вообще к свободе; на деле она отменит свободу слова, если это понадобится в интересах пролетариата, социализма и революции. Социал-демократия хотела бы изнасиловать человеческую совесть во имя счастья людей, во имя земного рая.

"Социалистическая лжерелигия начинается там, где хлеб земной подчиняет себе всю жизнь и культуру, где во имя дележа "хлеба" человек отрекается от своего первородства, где во имя социального рая отвергается хлеб Небесный, где обоготворяется пролетариат и грядущее человечество, где социализм начинает строить вавилонскую башню, где устраивается человеческая жизнь без смысла, без цели, без Бога".

В Карле Марксе чувствуется злая стихия. Зло марксизма - в его безбожном и бесчеловечном отношении к лицу человеческому. Это отношение "по своей жестокости может сравниться лишь с отношением старого абсолютного государства".

"Социалистическая религия не знает святыни высшей, чем человечество, чем человеческое благо, религия эта обоготворяет человеческое и отвергает все сверхчеловеческое". Но эта религия жестока и к человечеству, и к человеку, потому что "человек признается средством для грядущего человечества, затем и грядущее человечество - средством для еще более далекого сверхчеловеческого состояния и в последнем счете для сверхчеловека, для земного бога. Этот грядущий земной бог и есть святыня социалистической религии, во имя которой приносятся человеческие жертвы, жертвуют длинным рядом живых поколений. Социалистическая религия хочет осчастливить людей, презирая людей. Ужасна по своей жестокости теория прогресса, доведенная марксизмом до крайнего выражения. Будущее общество, будущее человеческое поколение, совершенное и благое состояние, к которому ведет прогресс, - это какое-то чудовище, пьющее кровь поколений былых и современных, истязающее каждую живую личность во имя свое, во имя своей отвлеченности".

"Богоподобные человеки грезятся марксистскому социализму, новая порода, но последний конечный предел есть одна богоподобная сила, единое воплощение земной власти, отвергнувшейся от смысла мироздания. Скажут: социал-демократы прежде всего хотят сделать всех людей богоподобными, всех уравнять, а не одного возвеличить. Но это самообман". Равенство справедливо, если оно всеобще, но социал-демократия преимущественное право на счастье признает за будущими поколениями, затем устанавливается преимущество пролетариата и, наконец, общественно полезных и приспособленных людей. "Словом, социал-демократия утверждает аристократический подбор грядущей силы. О вселенском братстве тут не может быть и речи. Социал-демократическое равенство оказывается призрачным".

"Справедливое равенство всех живых личностей в мире не может быть установлено позитивно, а лишь религиозно. Жить для только человеческого в других людях, для других времен и для призрака временного будущего - вот жестокий и несправедливый завет религии грядущей земной силы. Жить для сверхчеловеческого в себе, для всего живущего в мире во все времена и для вечности - вот завет истинной вселенской религии".

"Душа марксистского социализма - в ожидании всемирной социальной катастрофы, великой, невиданной социальной революции, всеобщего Zusammenbrech'а [5], после которого наступит социалистический земной рай. Теория социальной катастрофы, Zusammenbrechtheorie, [...] не наука и не философия, а религия, религиозное упование, это эсхатология, учение о социалистическом конце истории и о страшном, социалистическом суде. [...] После социальной катастрофы мир делается добрым, эксплуатация прекращается, борьба классов и самое их существование упраздняется и наступает царство правды". Тогда только народится человек, истинное человечество, а теперь живут только представители того или другого класса. Теперь в мире злая необходимость, тогда - добрая свобода. "Но о царстве какого бога на земле грезят верующие социалисты, Того ли вечно Сущего, что и на Небе? Эсхатология марксизма и религиозного социализма противоположна христианской. [...] Христианская эсхатология провидит в конце страшную трагедию, последнюю борьбу двух начал и окончательную победу Агнца". Эсхатология позитивно-социалистическая видит лишь одну половину, лишь победу врагов Агнца, торжество "князя мира сего", который осчастливит человечество.