В этот перечень входят:

1) Письмо «великому князю всея Руси» Дмитрию, в котором засвидетельствовано почтение молодому князю, «сыну» патриарха, за его любовь и приверженность к церкви и покорность митрополиту Алексию: «Митрополит, назначенный мною, — пишет Филофей, — является образом Божиим и моим личным представителем, так что всякий, кто покорен ему, платя ему любовью, уважением и повиновением, в действительности покорен Богу и нам смиренным». [523]

2) Письмо митрополиту Алексию, из которого следует, что митрополит, а не молодой князь правит в Москве. Алексию воздаются похвалы за отправленный в Константинополь письменный отчет и предлагается либо посетить византийскую столицу, либо писать туда почаще. Речь в письме ведется о «делах церкви, общества и империи». [524] Далее Алексию адресуются уверения в любви и доверии (έχω σε φίλον γνήσιον) патриархата и обещается помощь в любом из его начинаний (ei' τι χρήζεις, γράφε τούτο μετά πληροφορίας, να το πληρώ). Разговорная интонация письма намекает на личное знакомство Филофея и Алексия, состоявшееся во время посещений последним Константинополя (1354–1356 гг.). Поскольку Алексий сообщал о неповиновении нескольких русских князей, патриарх извещает его о содержании своих писем к ним и подтверждает принцип единства русской митрополии. «[Русский] народ велик и многочисленен; он нуждается в попечении и заботах, кои целиком ложатся на тебя (και navres άνάκεινται εϊς σε)».

3) Окружное послание русским князьям (ρήγες πάσης ' Ρωσίας), призывающее их «оказывать подобающее уважение, почтение, послушание и благопокорение преосвященному митрополиту Киевскому и всея Руси, hypertymos, во Святом Духе возлюбленному сослужителю нашей мерности», как если бы он был сам Бог, поскольку он представитель патриарха. [525] Адресаты письма не поименованы, но они, разумеется, представляют группу князей, по–прежнему состоящих в союзе с Москвой; они поощряются, в качестве «возлюбленных детей», хранить преданность митрополиту и патриарху.

4) Письмо епископу Алексию Новгородскому, представляющее собой не что иное, как суровую угрозу низложения на двух основаниях: епископ присвоил себе привилегию ношения полиставриона, который был пожалован его предшественнику Василию лишь в качестве личного поощрения, он не повинуется ни митрополиту, ни великому князю Московскому Дмитрию. В этом письме патриарх обращается к Алексию Новгородскому как к епископу, а не архиепископу, намекая, что у того нет преимуществ перед другими викарными епископами Киевской митрополии. Это письмо, должно быть, есть отклик на попытку новгородцев, которые вели ожесточенную борьбу с Ливонским орденом, [526] искать союза и помощи у Ольгерда, а не у Москвы, которая сама подвергалась нападениям литовских войск.

5) Торжественный акт анафемы против тех князей, которые во главе с тверским князем Михаилом Александровичем, объединились «с нечестивым Ольгердом» (προσετέθησαν… τω ασεβεί Οϋργελδω). Эти князья призываются раскаяться перед митрополитом, после чего они автоматически будут прощены и патриархом.

6) Особый акт об отлучения смоленского князя Святослава, которого митрополит Алексий уже «справедливо» предал анафеме (καλώς και δικαίως ποίησας).

Безоговорочная поддержка московской политики, содержащаяся в этих письмах, находится в противоречии с другим имеющимся в патриаршем реестре документом, который обнаруживает — в том же 1370 году и, возможно, в том же месяце июне — совершенно неожиданный образ действий Филофея. Речь идет о патриаршем акте, подготовленном канцелярией, — в реестре находится копия, — официально упраздняющем Литовскую митрополию, с последующим переводом литовского «епископа» в подчинение митрополиту Киевскому. [527] Однако в последний момент патриарх не подписал этот документ: архивист должен был исключить его из реестра и внести объяснительную запись в положенном месте. [528]

Неожиданное получение дополнительных сведений в ту минуту, когда письма к Алексию и князьям уже были подписаны и отосланы, кажется, единственно могло бы послужить причиной этой аннуляции, которая свидетельствует, между прочим, о довольно беспристрастной позиции Филофея в конфликте между Москвой и Литвой. Первостепенная задача патриархата состояла в сохранении единства, и тут Филофей обнаружил, что цель эта не может быть достигнута простой и неразборчивой поддержкой Москвы. В Тверском княжестве, в великом княжестве Литовском и королевстве Польском проживало значительное количество православных, которые нуждались в постоянном пастырском надзоре и назначении новых епископов. Митрополит, который, подобно Алексию, занимался делами управления в Москве, не мог больше выполнять эти обязанности. Нам неизвестно, какие конкретные обстоятельства вызвали аннулирование акта, проект которого был составлен в июне 1370 года. Возможно, что письмо Ольгерда, которое мы обсудим ниже, прибыло как раз в этот момент. [529] Так или иначе, письменные документы последующих месяцев помогают понять те причины, которые привели к перемене позиции Константинопольского патриархата в 1370 году.

3. Притязания Польши и Литвы

Выше мы видели, что после длительного соперничества с сыновьями• Гедимина за контроль над Галицией и Волынью польский король Казимир в 1366 году добился наконец присоединения всей Малой Руси к Польше. [530] В 1370 году, незадолго до смерти (5 ноября 1370 г.), он писал непосредственно патриарху Филофею, требуя рукоположения в митрополиты Галицкие некоего епископа Антония. Письмо Казимира, в котором приводится список четырех предшествовавших митрополитов как иллюстрация его неосновательного утверждения, что особая Галицкая митрополия существовала «от века» (εξ αΐώνος αιώνων), сохранилось в очень несовершенном переводе на греческий язык, составленном писарем, чей родной язык был явно славянский. [531] Казимир, «король Польский и Малой Руси» (κραλης της γης της Λαχίας και της Μικράς Ρωσίας) именует себя «сыном» патриарха, сообщает ему, что он овладел русскими землями и озабочен тем, что «русский закон» (ίνα μη ό νόμος χαωθη των 'Ρώσων), т. е. православное христианство, может «разориться», если в Галицию не будет назначен митрополит. Ибо, если такое назначение не состоится, ему придется «крестить русских в латинскую веру». [532]

Последняя угроза, совпавшая по времени с переходом в римско–католическую веру собственного суверена Филофея, Иоанна V, произвела необходимый эффект. Антоний, предпринявший поездку в Константинополь и пробывший там несколько месяцев, в мае 1371 года был рукоположен в митрополита Галицкого. [533] Синодальное постановление о его назначении подтверждает подчеркивавшуюся Казимиром опасность разрушения церкви в этом регионе: Антоний — единственный православный епископ, оставшийся на территориях, находящихся под властью Польши, и, следовательно, ему понадобится содействие соседнего «митрополита Угровлахии» для поставлення новых епископов, чтобы заместить пустующие кафедры. [534] Рамки юрисдикции Антония оговорены в документах 1370 года не слишком отчетливо: его права в волынских епархиях (Холм, Туров и Владимир) и даже в Перемышльской епархии Галиции обозначены как временные, «вплоть до окончания происходящих здесь неурядиц», [535] т. е. до достижения стабильной политической ситуации в этих местах. Разъясняя в письме к Алексию свои действия в Галиции и, как мы увидим ниже, на территориях, подвластных Литве, патриарх Филофей говорит об этом в мягком и искреннем тоне. Он по–прежнему расположен к митрополиту «всея Руси», но упрекает Алексия за то, что живущие в Галицких землях православные находятся у него в небрежении, что митрополит «утвердился на одном месте (т. е. в Москве), все же прочие (места) оставил без пастырского руководства, без отеческого надзора и наставления». Поскольку он «в продолжение стольких лет не посещал и не обозревал Малой Руси, то король ляшский Казимир, который также правит Малой Русью», негодует и грозит «крестить русских в латинскую веру». Выделение Галицкой митрополии, таким образом, объясняется прямыми интересами православной церкви. «Иное бы дело, если бы местный государь был православный… Но так как он не наш, а латинянин, то можно ли было отослать этого епископа ни с чем? Тогда король тотчас бы поставил в митрополиты латинянина, как он и писал, и крестил бы русских в латинскую веру… Я благодарю Бога, что Казимир не решился на это, но написал нам и потребовал митрополита… Поэтому мы вынуждены были рукоположить, кого он послал, да иначе и не могли поступить». [536]

Дальнейшее развитие событий покажет, что относительные доверие и признательность, проявленные Филофеем к польскому королю, не оправдаются. Последовавшая вскоре польская экспансия сопровождалась установлением и расширением римской церковной власти на юго–западных русских территориях и жестокими дискриминационными мерами по отношению к православному населению. [537] Однако Филофей, вероятно, был прав, назначая Антония, который, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, добился успехов в поддержании православной веры в этих местах, а также поставлений православных епископов в Молдавию, где также польское и католическое давление было не менее сильным и где особая митрополия была установлена только в 1401 году. [538]

Перемены в русской политике патриарха Филофея в 1371 году были вызваны не только польским давлением в Малой Руси, что, в сущности, было частностью, но также и прежде всего куда более очевидным и мощным утверждением господства Ольгерда и его притязаниями править всей Русью. Поддержка, оказывавшаяся Филофеем Московскому княжеству до июня 1370 года, не скрываемая также в письмах, адресованных самому Ольгерду, [539] вызвала резкий ответ литовского князя. [540] Набросанная, как это было и в случае с письмом Казимира, славянским челядином, эпистола Ольгерда перечисляет враждебные акции московского правительства во главе с Алексием, в частности, те, что касались его родственников — тверского князя Михаила и нижегородского князя Бориса, и обвиняет как патриарха, так и митрополита. «По твоему благословению митрополит и доныне благословляет их на пролитие крови. И при отцах наших не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит. Благословляет москвитян на пролитие крови, и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает. И кто поцелует крест ко мне и убежит к ним, митрополит снимает с него крестное целование»…