The wondrous word of the philosopher Theodore Prodromus about how the honorable chains of the holy Chief Apostle Peter were transferred to Constantinople from ancient Rome. 162

The Martyrdom of the Holy Martyr George, who suffered in New Ephesus in 1801. 172

The Life of Our Venerable and God-bearing Father Theona, Archbishop of Thessalonica and Ktitor of the Monastery of St. Anastasia the Healer. 176

The Life and Deeds of Our Father Leontius, Patriarch of Jerusalem, Who Shone in the Twelfth Century

 The birthplace of our venerable and God-bearing father Leontius was a city called by all Strumnitsa (formerly it was called Tiberiapolis). He was born of rich and pious parents and, reborn in Divine Baptism, was named Leo. When the monk grew up, he was sent to school to study the sacred alphabet. Reading the lives of the saints, he strongly desired to renounce the world and become a monk in order to work for the Lord. When his father died, he left his homeland and, coming to a small village, found there a certain pious priest, a friend of his father. Knowing Leo well and loving the youth for his virtue, he received him in his house. Seeing the holy icons in the priest's house, Leo approached them and began to converse with them as with the living, asking them to arrange his path and lead him to salvation.

 Then he went to bed to rest from the toils of the journey. Waking up at night, Lev took a small icon on which the Lord was depicted in the form of a child, and, unnoticed by anyone, went to the mountain. Placing the icon before him, he knelt down and began to pray: "Show me, O Lord, the way in which I shall go, for to Thee I lift up my soul" (Psalm 142:8). Plant me in Thy holy mountain, in Thy ready dwelling. Cover me with the shelter of Thy wings, for behold, I have departed, running, and I do not know where I dwell, but in Thee I trusted in my mother's womb, forsake me not to the end." Praying these and other words and conversing with the holy icon as if it were alive, he stood there until evening, having tasted nothing. And when it was dark, and he wanted to sleep, he gathered up a great number of thorns, and lay naked on top of him. The thorns bit into the delicate body, which began to bleed, which caused him great pain. Suffering without food, and during sleep lying naked on thorns and shedding warm tears, Leo spent three days in this way. Then he came down from the mountain and came to the priest's house. After saying goodbye to him, he went to Constantinople without a single obol or piece of bread.

 Approaching Constantinople, Leo entered the monastery of the Mother of God, called the Monastery of the Ptelidia, and there he became a monk. And so, being a monk both outwardly and inwardly, the monk came to the capital, unknown to anyone and a stranger both to the city and to the inhabitants. He did not want to greet anyone, did not want to make the acquaintance of anyone, neither small nor great, but immediately began to struggle against the powers of darkness. Pretending to be a fool, he appeared before the inhabitants of the city. And some beat him on the cheeks, others with their fists, and still others mocked him.

 Wishing to see if he had gained any benefit from his foolishness, he took burning coals in his hands and, running through the bazaars, burned incense to all whom he met on the road, especially the holy icons of Christ and the Mother of God, which were at the crossroads. And a miracle happened, because these coals did not burn his hands at all. Wishing to test whether this was not the devil's snares to seduce people, he repeated the same thing when he was left alone. But even then the coals did not harm him. He decided to try again, and picking up the hem of his cassock, he put a lot of burning coals into it with his bare hands. But neither his clothes were burned, nor did he burn his hands. On the coals lay incense, which, when burned, gave a fragrance. The monk was very surprised at this and thought that he had probably already attained a great measure of holiness. But immediately Leo banished these thoughts, calling himself earth and ashes, dragging himself by the hair, shedding many tears, sprinkling earth on his head and calling on God for help.

 Но преподобный не остановился на этом испытании и, будучи в бане, снял с плечей накидку и бросил ее в банную печь, но случилось то же самое чудо: одежда совсем не страдала от огня. Тогда, думая, что над ним издевается бес гордости, он стал еще более плакать и биться головой об стену, боясь, что возгордится и потеряет все, что приобрел от своего юродства. Преподобный продолжал юродствовать все то время, пока находился в Константинополе. У некоторых он вызывал изумление, и они свидетельствовали, что он раб Божий, а некоторые били его, почитая за сумасшедшего.

 Позже пришел в Константинополь знаменитый в добро­детелях епископ Тивериадский, и божественный Леонтий сразу прилепился к нему, подчиняясь во всем. И он тоже понравился духовному своему отцу, который радовался и ублажал Леонтия за его благоразумие и послушание, ибо в таком юном возрасте он всей душой подъял на плечи иго Христово. Его послушание проявилось в следующем чуде.

 Надо сказать, что его старец проживал не в Константино­поле, а в одном горном местечке, в суровом и удобном для безмолвия месте, где обучал учеников своих всему, что слу­жит к пользе душевной. Как-то раз старец послал Леонтия с поручением в столицу, велев по его исполнении в тот же день вернуться обратно, чтобы избежать искушений, случа­ющихся в городах. Епископ также прибавил к этому и из­речение, что даже рыбам вредно пребывать на суше долгое время. Выслушав это наставление, Леонтий отправился в Константинополь. Там он постарался как можно скорее за­вершить порученное ему дело. Закончив все, когда еще был день, юноша спустился к берегу, но обнаружил, что корабля, которой должен был отвезти его туда, где жил старец, нет. Долго он бегал по берегу, как будто кто-то гнался за ним, ища подходящий корабль. Но, поскольку солнце уже зашло, на берегу не было никого, кто мог бы перевезти его к старцу. Встретив одного священника, друга старца, он попросил его побыстрее отвезти его к нему, потому что не имел благословения ночевать вне своей кельи. Священник же отвечал, что время уже позднее, все разошлись по домам, и уговорил его к нему домой, поужинать и спать. Но благословенный Леонтий узнав, что у священника две красивые дочери, и размыслив об опасности, которой могла бы подвергнуться его душа, предпочел лучше исполнить благословение старца и утонуть в море, чем нарушить благословение и впасть в искушение. Полностью уповая на Бога и на молитвы своего старца, он бросился в море. И - о чудо! - Бог, Который по­мог некогда Петру ступать по водам, помог сейчас и своему рабу, избавив его от морского течения, ибо, находясь в воде, преподобный стал шагать как бы по суше. Поняв, что может шагать по воде, он пошел вперед, но не понимал, как это происходит, ибо воды полностью покрывали его и некото­рые были даже выше его головы на одну пядь. Так он шел, пока не достиг противоположного берега.

 Какими словами можно передать ту великую веру в Бога, что имел юноша, или чудо, сотворенное с ним Богом? Если же кто спросит, почему Бог не попустил преподобному ступать по морю, как по суше, или по морскому дну, как Израиль в древности, но погрузил его в воду, мы ответим так. Посколь­ку преподобный был еще молод и неутвержден в доброде­тели, то с ним и случилось это, чтобы он не возносился, что достиг совершенства в святости, и чтобы понял, что ступать по морю как по суше может только тот, кто пролил множест­во пота и много подвизался в добродетели. Преподобный пришел к старцу глубокой ночью, весь мокрый. Увидев его и узнав о чуде, сотворенном Богом, духовный его отец воз­радовался, удивляясь ученику, и восславил его за любовь и веру в Бога, и совершенное послушание своему учителю. А ученику, в свою очередь, было приятно, что у него такой учи­тель, который может избавлять учеников от смерти.

 Надумав вернуться в епархию, учитель взял с собой и Леонтия. Но из-за бури, что случилась на море, они попали на остров Патмос. Поднявшись в монастырь святителя Иоанна Богослова, они отдохнули там несколько дней, а затем снова взошли на корабль и прибыли на Кипр, чтобы провести зиму, а весной пойти в Иерусалим и в Тивериаду, епархию отца. Но Бог, Который заранее знал о будущих подвигах Леонтия на Патмосе, не дал ему пойти в Иерусалим с Кипра. Зная, что ему неполезно оставаться на Кипре, юноша просил старца позволить ему вернуться обратно на Патмос в монастырь Иоанна Богослова, потому что ему очень понравилось то место жизнь тамошних отцов. Бог, подвигнувший на это ученика, подвигнул и душу учителя, который дал ему разрешение. Так преподобный со всяким усердием вернулся на Патмос, не имея с собой ничего, кроме старой одежды, которая была на нем.