С особенной подробностью поведала о кончине своей преподобная Феодора, ученица великого угодни­ка Божия Василия Нового. Здесь помещается сокра­щенно ее поведание. Ученику преподобного Василия, Григорию, вопросившему ее в видении об обстоятель­ствах, сопровождавших ее смерть и последовавших ей, Феодора сказала следующее: «Чадо Григорий! О страш­ной вещи вопросил ты меня, о которой и вспомянуть ужасно. Когда настал час моей смерти, я увидела лица, которых никогда не видала, услышала глаголы, кото­рых никогда не слыхала. Что скажу? Лютые и тяжкие бедствия, о которых я не имела понятия, встретили меня по причине дел моих: но молитвами и помощью общего отца нашего Василия я избавилась от них. Как рассказать тебе телесную боль, тягость и тесноту, ко­торым подвергаются умирающие? Как бы кто, обна­женный, упавши на великий огонь, горел, истаивал, обращался в пепел — так разрушается человек смерт­ною болезнью в горький час разлучения души с телом. Когда я приближалась к концу моей жизни и наступи­ло время моего преставления, увидела множество эфи­опов, обступивших одр мой. Лица их были темны, как сажа и смола; глаза их — как каленые угли; видение так люто, как сама геенна огненная. Они начали возму­щаться и шуметь. Одни ревели, как звери и скоты, дру­гие лаяли, как псы, иные выли, как волки. Смотря на меня, они ярились, грозили, устремлялись на меня, скрежеща зубами, и тотчас же хотели пожрать меня; между тем готовили хартии и развивали свитки, на которых были написаны все мои злые дела, как бы ожидая какого судию, долженствующего прийти. Убо­гая моя душа была объята великим страхом и трепетом. Не только томила меня горесть смертная, но и гроз­ный вид и ярость страшных эфиопов были для меня как бы другой лютейшей смертью. Я отвращала глаза мои во все стороны, чтобы не видеть страшных лиц их и не слышать голоса их, но не могла избавиться от них, — они всюду шатались; помогающего мне не было. Когда я окончательно изнемогла, то увидела двух све­тоносных Ангелов Божиих, в образе юношей невыра­зимой красоты, идущих ко мне. Лица их сияли, взор был исполнен любви; волосы их были как снег белые с златовидным отблеском, одежды их сверкали как молния; они были препоясаны златыми поясами по сосцам. Приближась к одру моему, они стали на пра­вой стороне его, тихо беседуя друг с другом. Увидев их, я возрадовалась и с приятностью смотрела на них; черные эфиопы содрогнулись и отступили несколько далее. Один из светоносных юношей, с гневом обра­тясь к темным, сказал: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! Зачем всегда предваряете приходом к умирающим и молвою вашей устрашаете и смущаете всякую душу, разлучаю­щуюся с телом? Но не очень радуйтесь, потому что здесь не найдете ничего. Есть Божие милосердие к этой душе, и нет вам в ней ни части, ни жребия». Ког­да Ангел перестал говорить, эфиопы восшатались, под­няли клич и молву, начали показывать злые мои дела, содеянные от юности, и вопили: ничего в ней не име­ем? А эти грехи чьи? Не она ли сделала то-то и то-то? Так вопия, они стояли и ожидали смерти. И вот при­шла смерть, рыкая как лев, видом очень страшная, че­ловеческого подобия, но без тела, составленная из од­них нагих костей человеческих [75] . Она принесла раз­личные орудия к мучению: мечи, стрелы, копья, сер­пы, пилы, секиры, удицы и другие неведомые. Узрев­ши это, смиренная душа моя вострепетала от страха. Святые Ангелы сказали смерти: «Не медли; разреши эту душу от союзов плотских; скоро и тихо разреши ее: она не имеет много тяжести греховной». Смерть при­ступила ко мне, взяла малую секиру и отсекла мне сперва ноги, потом руки; после другими орудиями рас­слабила мне все члены, отделив их по составам один от другого. Я лишилась рук, ног; все мое тело омертве­ло, и я уже не могла двигаться. Потом отсекла мне го­лову — я не могла приводить в движение головы моей, соделавшейся мне чужою. После этого она растворила в чаше какой-то состав, и, приложив к устам моим, на­сильно напоила меня. Так горько было это питие, что душа моя не могла вынести его: содрогнулась и выско­чила из тела, отторгнувшись от него насильно. Светоносные Ангелы тотчас приняли ее на свои руки. Огля­нувшись назад, я увидела лежащее мое тело бездуш­ным, нечувственным и недвижимым. Как бы кто, со­влекшись одежды и кинувши ее, стоял и смотрел на нее: так и я смотрела на тело мое и удивлялась. В то время как святые Ангелы держали меня, демоны, быв­шие в образе эфиопов, обступили нас, вопя: «Множе­ство грехов имеет эта душа: пусть отвечает нам!» — и показывали грехи мои. Святые Ангелы начали искать моих добрых дел и, по благодати Господа, находили их; они собирали все доброе, когда-либо с Божией помо­щью сделанное мной, и готовились положить на весах против злых дел моих. Эфиопы, видя это, скрежетали на меня зубами, потому что хотели немедленно похи­тить меня из рук ангельских и низвести во дно адово. В то время неожиданно явился туда преподобный наш отец Василий и сказал святым Ангелам: «Ангелы Бо­жии! Эта душа много послужила мне при старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее». С этими словами он вынул из недр червленый полный мешец — мне казалось, что в этом мешце было чистое золото — и, подав его Ангелам, примолвил: «Когда бу­дете проходить воздушные мытарства и лукавые духи начнут истязывать душу, выкупайте ее этим из долгов ее. Благодатью Божией, я богат, собрал многое сокро­вище потом и трудами моими и дарую этот мешец душе, послужившей мне». Сказав это, он ушел. Лукавые духи пришли в недоумение, потом подняли плачевные вопли и удалились. И опять пришел преподобный Ва­силий, неся с собой многие сосуды чистого елея и дра­гоценного мира. Он отверзал их, один за другим, и возливал на меня: я исполнилась благоухания духовно­го и ощутила, что изменилась и просветилась. Препо­добный сказал святым Ангелам: «Когда совершите этой душе все подобающее, тогда введите ее на житель­ство в обитель, уготованную мне Господом». Сказав это, он сделался невидим. Ангелы взяли меня, и мы направились на восток».

      В самом Евангелии видим указание, что обстоятель­ства, сопровождающие кончину человека, те самые, ка­кими они представлены в вышеприведенных сказаниях святых отцов. Господь засвидетельствовал, что Ангелы отнесли душу нищего Лазаря на лоно Авраамово (Лк.16:22). Ску­пому богачу, мечтавшему, по случаю обильного урожая о долговременной земной жизни, о построе­нии более пространных житниц, о плотских наслажде­ниях, сказал Бог: безумие! В сию нощь истяжут душу твою от тебе, а яже уготовал еси, кому будут? (Лк.12:20) «Истяжут, — го­ворит Господь, по изъяснению этих слов Евангелия бла­женным Феофилактом — потому что немилостивые мы­тари-ангелы страшно и насильно исторгают душу греш­ника. Душа праведника не исторгается из него; он, ра­дуясь и веселясь, предает дух свой Богу и Отцу».

      Хотя смерть праведников и вполне покаявшихся грешников совершенно или, по крайней мере, во многом отличается от смерти грешников отверженных и грешников недостаточно покаявшихся, но страх и том­ление свойственны каждому человеку при его кончине. Это и должно быть так: смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь пребывает каз­нью. Сам Богочеловек, приуготовляясь к приятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил; капли пота Его падали на зем­лю каплями крови: Прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф.26:38), сказал Он апостолам, уснувшим от печали и не чувство­вавшим приближавшейся напасти. Отче Мой, аще воз­можно есть, да мимо идет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф.26:39) — так молился Он Отцу. Предсмер­тный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь пред Своим блаженным Успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее преселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святый, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо (Четьи-Минеи, 15 августа).

      Страхом и плачем приготовляли себя к роковому смертному часу все святые: они понимали значение это­го часа для человека. Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его: «Авва Агафон, где ты?» — «Я предстою суду Христо­ву», — отвечал он. Братия сказали: «Неужели и ты, отец, боишься?» Он отвечал: «Я старался по силе моей сохра­нять заповеди Божии, но я — человек и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?» Братия спросили: «Не­ужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?» — «Не могу уповать, — отвечал он, — потому что ин суд человеческий и ин Суд Божий». Они хотели еще спросить его, но он сказал им: «Окажите мне любовь, теперь не говорите со мной, потому что я не свободен». И он скончался с радостью. «Мы видели его веселящимся, — передавали ученики его, — как бы он встречал и приветствовал дорогих дру­зей». Этот угодник Божий во всем строго, постоянно наблюдал за собой и говаривал, что без тщательней­шего наблюдения над собой человеку невозможно дос­тичь преуспеяния (Патерик Скитский). Таков путь ко спасению. Святые Божии, непрестанно рассматривая себя, непрестанно находили в себе новые недостатки и, находя их, более и более погружались в покаяние, которое очищало и усовершало их для неба. Напротив того, лютая рассе­янность и многопопечительность непременно соедине­ны с глубоким неведением себя; а такое неведение все­гда очень довольно, гордо собой. «Многие обольщают себя, — говорит блаженный Феофилакт, — суетным упованием, думают, что получат Царство Небесное и присоединят себя к лику возлежащих на высоте добро­детелей, высоко мечтая о себе в сердце своем... Много званных, потому что Бог призывает многих, паче же всех, но мало избранных, мало спасаемых, мало дос­тойных избрания Божиего. Призвание — дело Божие, а избрание и не избрание зависят от нас: иудеи были званными, но не оказались избранными, оказавшись непослушными Призывавшему (Мф.22:14). Великий между свя­тыми иноками Арсений во все время жития своего, когда занимался рукоделием, полагал на колени пла­ток, по причине слез, изливавшихся из очей его. Он скончался. Авва Пимен, отец, особенно обиловавший даром духовного рассуждения, услышав о кончине его, сказал: «Блажен Арсений: ты оплакал себя в течение земной жизни! Не оплакивающий себя здесь будет пла­кать вечно. Невозможно избежать плача: или здесь — произвольного, или там, в муках, невольного». Услы­шал об этой смерти Феофил, патриарх Александрийский, и сказал: «Блажен, авва Арсений! Ты непрестан­но помнил час смертный» (Патерик Скитский).

      Утешительна повесть о смерти праведников, по­учительно и душеспасительное сказание о том, с каким сокрушением и смирением сердца они приготовля­лись к ней, с каким святым страхом они встречали ее. Некоторому Отцу, за чистоту его жизни, Бог не отка­зывал ни в каком его прошении. Старец однажды по­желал видеть разлучение с телом души грешника и души праведника. Приведенный рукой Божией в неко­торый город, он остановился при его вратах, в монас­тыре, в котором жил имевший громкое имя затворник. Затворник в то время был болен и ожидал смерти. Ста­рец увидел, что делается большое приготовление вос­ковых свечей и лампад для затворника, как бы ради его Господь подавал хлеб и воду городу и спасал его. Граж­дане говорили между собой: «Если скончается затворник, то мы все погибнем разом». Между тем настал час его кончины; старец увидел адского приставника с ог­ненным трезубцем в руке, нисшедшего на затворника, и услышал глас: «Как эта душа не успокоила Меня в себе ни единого часа, так и ты без милосердия исторг­ни ее». Адский приставник вонзил огненный трезубец в сердце затворника и, промучив его несколько часов, извлек его душу. После этого старец вступил в город, где нашел некоторого больного странника, лежащего на улице. Некому было послужить этому страннику: старец пробыл с ним день. Когда настал час его успе­ния, старец увидел, что Архангелы Михаил и Гавриил низошли за его душой. Один сел по правую, другой — по левую сторону странника и начали упрашивать душу его, чтоб она вышла. Она не хотела оставить те­ла и не выходила. Тогда Гавриил сказал Михаилу: «Возьмем душу и пойдем». Михаил отвечал: «Нам повелено Господом взять ее без болезни, не можем употре­бить насилия». Вслед за сими словами Михаил вос­кликнул громким голосом: «Господи! Что повелишь об этой душе? Она не повинуется нам и не хочет выйти». И пришел ему глас: «Вот! Я посылаю Давида с псал­тирью и певцов Божиих Иерусалима Небесного, что­бы душа, услышав псалмопение и гласы их, вышла». Они низошли и окружили душу, воспевая гимны: тогда она вышла на руки к Михаилу и принята была с ра­достью [76] . Кто не подивится Божией любви и милосер­дию к роду человеческому? К несчастью, к величай­шему несчастью, мы с ожесточением отталкиваем все милости Божии и с безумным ослеплением стано­вимся в ряды слуг и поклонников врага Божия и врага нашего.

      Кончина избранников Божиих преисполнена сла­вы. Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам: «Вот пришел авва Антоний». Помолчав не­сколько, сказал: «Вот лик пророческий пришел». По­том просветился более и сказал: «Вот пришел лик апо­стольский». И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать. Старцы упрашивали его ска­зать, с кем он беседует? Он отвечал: «Ангелы пришли взять меня; но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния». Старцы сказали ему: «Отец, ты не нуждаешься в покаянии». Он отвечал им: «Поистине не знаю о себе, положил ли я начало пока­янию». А все знали, что он совершен. Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то, что во время жизни своей воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даром Святаго Духа. И еще более засияло лицо его, засияло как солнце. Все убоя­лись. Он сказал им: «Смотрите, — Господь пришел и изрек: принесите Мне избранный сосуд из пустыни». С этими словами он испустил дух. Увидена была мол­ния, и храмина исполнилась благоухания (Патерик Скитский). Так окон­чил земное течение один из величайших угодников Божиих.

      Но и грешники, принесшие искреннее раскаяние в грехах, сподобились милости Божией. При гречес­ком императоре Маврикии был во Фракии разбойник, свирепый и жестокий. Поймать его никак не могли. Блаженный император, услышав о том, послал к разбойнику наперсный крест свой и повелел ему сказать, чтобы он не боялся: этим означалось прощение всех его злодеяний, с условием исправления. Разбойник умилился, пришел к царю и припал к ногам его, раска­иваясь в преступлениях своих. После немногих дней он впал в недуг и помещен был в странноприимный дом, где видел во сне страшный суд. Пробудившись и примечая усиление болезни и приближение кончины, он обратился с плачем к молитве и говорил в ней так: «Владыко, человеколюбивый Царь, спасший прежде меня подобного мне разбойника, удиви и на мне ми­лость Твою: прими плач мой на смертном одре. Как принял Ты пришедших в единодесятый час, ничего не совершивших достойного, так прими и мои горькие слезы, очисти и крести меня ими. Больше этого не взыскивай от меня ничего: я уже не имею времени, а заимодавцы приближаются. Не ищи и не испытывай: не найдешь во мне никакого добра; предварили меня беззакония мои, я достиг вечера; бесчисленны злодея­ния мои. Как принял Ты плач апостола Петра, так при­ми этот малый плач мой и омой рукописания моих гре­хов. Силой милосердия Твоего истреби мои прегреше­ния». Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал дух. В час смерти его старший врач странноприимного дома ви­дел сон: к одру разбойника пришли мурины с хартия­ми, на которых были написаны многочисленные гре­хи разбойника; потом два прекрасных юноши-царед­ворца принесли весы. Мурины положили на одну чашу написанное на разбойника: эта чаша перетянула, а противоположная ей поднялась кверху. Святые Ангелы сказали: «Не имеем ли мы здесь чего?» — «И что можем иметь, — возразил один из них, — когда не более десяти дней, как он воздерживается от убийства?» — «Впрочем, прибавили они, — поищем чего-нибудь доб­рого». Один из них нашел платок разбойника, намочен­ный его слезами, и сказал другому: «Точно, этот платок наполнен его слезами. Положим его в другую чашу, а с ним человеколюбие Божие и посмотрим, что будет?» Как только они положили платок в чашу, она немедлен­но перетянула и уничтожила вес рукописания, бывших в другой. Ангелы воскликнули в один голос: «Поистине победило человеколюбие Божие!» Взяв душу разбойни­ка, они повели ее с собой; мурины зарыдали и бежали со стыдом. Увидев этот сон, врач пошел в странноприимный дом; пришедши к одру разбойника, он нашел тело еще теплым, оставленным уже душою; платок, на­полненный слезами, лежал на глазах его. Узнав от находившихся при нем о покаянии его, принесенном Богу, врач взял платок, представил его императору и сказал: «Государь! Прославим Бога: и при твоей держа­ве спасся разбойник». Однако, — заключает весьма бла­горазумно эту повесть передавший нам ее, — гораздо лучше благовременно приготовлять себя к смерти и предварять страшный час ее покаянием (Пролог. 17 октября). Справедли­во замечает святой Иоанн Лествичник, что зло, обратившееся от долговременной привычки к нему в каче­ство, соделывается уже неисправимым [77] . «Злой навык обладает, как самовластный тиран, часто и над плачущими», — восклицает грустно тот же наставник иноче­ствующих (Лествицы 5 степень). К этому должно присовокупить, что пока­яние возможно только при точном, хотя бы и простом, знании православной христианской веры, чуждом вся­кой ереси и зломудрия. Заимствовавшие свой образ мыслей о добродетелях и правилах жизни из романов и других душевредных еретических книг не могут иметь истинного покаяния: многие смертные грехи, ведущие в ад, признаются ими за ничтожные, извини­тельные погрешности, а лютые греховные страсти — за легкие и приятные слабости; они не страшатся пре­даваться им пред самими смертными вратами. Неведе­ние христианства — величайшее бедствие!

      Господь призывает человека к покаянию и спасению до последней минуты его жизни. В эту последнюю ми­нуту еще отверсты двери милосердия Божия всякому, толкущему в них. Никто да не отчаивается! Доколе не закрыто поприще, действителен подвиг. Последние ми­нуты человека могут искупить всю жизнь его. В Египте некоторая девица, именем Таисия, оставшись сиротой после родителей, умыслила обратить дом свой в стран­ноприимницу для скитских иноков. Прошло много вре­мени, в которое она принимала и успокаивала отцов. Наконец ее имение истощилось. Она начала терпеть недостаток. С ней познакомились неблагонамеренные люди и отвратили ее от добродетели; она начала проводить худую жизнь, даже развратную, отцы, услышав это, очень опечалились. Они призвали авву Иоанна Колова и сказали ему: «Мы слышали о сестре Таисии, что она расстроилась. Когда была она в состоянии, показывала нам свою любовь: и мы ныне покажем нашу любовь к ней и поможем ей. Потрудись посетить ее и, по пре­мудрости, данной тебе Богом, устрой ее». Авва Иоанн пришел к ней и сказал старице, стоявшей на страже у ворот, чтобы она доложила о нем госпоже своей. Она отвечала: «Вы, монахи, поели все имение ее». Авва Иоанн сказал: «Доложи ей; я доставлю ей большую пользу». Старица доложила. Юная госпожа сказала ей: «Эти иноки, постоянно странствуя при Чермном море, находят жемчуг и драгоценные камни; поди, приведи его ко мне». Авва Иоанн пришел и сел возле нее. Воз­зрев на лицо ее, он преклонил голову и начал горько плакать. Она сказала ему: «Авва, что ты плачешь?» Он отвечал: «Вижу, что сатана играет на лице твоем, и как мне не плакать? Чем не понравился тебе Иисус, что ты обратилась на противные Ему дела?» Она, услышав это, затрепетала и сказала ему: «Отец! Есть ли для меня покаяние?» Он отвечал: «Есть». — «Отведи меня куда хочешь», — сказала она ему и, встав, пошла за ним. Иоанн, заметив, что она не распорядилась, даже не ска­зала ни одного слова о доме своем, удивился. Когда они достигли пустыни, уже смеркалось. Он сделал для нее возглавие из песка, такое же другое, в некотором рас­стоянии, для себя. Оградив ее возглавие крестным зна­мением, сказал: «Здесь усни». И он, исполнив свои мо­литвы, лег спать. В полночь Иоанн проснулся — видит: образовался некий путь от того места, где почивала Та­исия, до неба; Ангелы же Божии возносят ее душу. Он встал и начал будить ее, но она уже скончалась. Иоанн повергся ниц на молитву и услышал глас: «Един час по­каяния ее принят паче долговременного покаяния мно­гих, не оказывающих при покаянии такого самоотвер­жения» (Патерик Скитский). — «Господи! Для рабов Твоих, — говорит свя­той Василий Великий, — разлучающихся с телом и при­ходящих к Тебе, Богу нашему, нет смерти, но преставле­ние от печального на полезнейшее и сладостнейшее и на упокоение и радость» (Молитва на вечерне Пятидесятницы. Требник).

      Точно, в собственном смысле разлучение души с телом не есть смерть; оно — только последствие смер­ти. Есть смерть несравненно более страшная! Есть смерть — начало и источник всех болезней человека, и душевных, и телесных, и любой болезни, исключительно именуемой у нас смертью. «Истинная смерть, — го­ворит преподобный Макарий Великий, — внутрь в сер­дце сокровенна, и чрез тую внешний человек жив умер. Аще кто в тайне сердца от смерти к жизни прешел, сей воистину живет вовеки, и к тому не умирает. Хотя же таковых тела на некое время и разлучаются от душ, но, однако, освященная суть, и со славою восстанут. Сего ради и сном смерть святых именуем» (Слово 1, гл. 2, по изд. 1833 г.).

      Слово и понятие смерть поразили в первый раз слух и мысль человека при вступлении его в рай. Между дре­вами рая были особенно замечательны древо жизни и древо познания добра и зла. Господь, введя человека в рай, заповедал ему: ото всякого древа, еже в раи, снедию сне­си; от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в онь же аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:16-17). Несмотря на страшную угрозу смертью, человек престу­пил заповедь и, по преступлении, немедленно умер; смерть мгновенно явилась во всех движениях души и в ощущениях тела. Святый Дух, обитавший в человеке, сообщавший бессмертие душе и телу, бывший их жиз­нью, отступил от них, как от нарушивших общение с Богом произвольным отвержением заповеди Божией и столько же произвольным вступлением в единомыслие и союз с сатаной. Святой Георгий, архиепископ Фесса­лоникийский, говорит: «Как разлучение души от тела есть смерть тела, так и разлучение Бога от души есть смерть души. В этом, собственно, заключается душевная смерть. На эту смерть указывал и Бог заповедью, дан-ной еще в раю, когда говорил: в онь же аще день снеси от возбраненнаго древа, смертию умреши. Тогда умерла душа Адамова, разлучившись преслушанием от Бога; телом же он прожил от того времени до девятисот тридцати лет. Эта смерть, постигшая душу за преслушание, не только соделывает непотребной душу, но и распростра­няет проклятие на всего человека; самое тело подверга­ет многим трудам, многим страданиям и тлению. Тогда, по умерщвлении внутреннего человека преслушанием, услышал перстный Адам: проклята земля в делех твоих, в печали снеси тую вся дни живота твоего. Терния и волчцы возрастит тебе, и снеси траву сельную. В поте лица твоего снеси хлеб твой, дондеже возвратишися в землю: яко земля еси и в землю пойдеши» [78] .

      Знаменуя смерть души, святой Иоанн Богослов ска­зал: есть грех к смерти, и есть грех не к смерти (1Ин.5:16,17). Он назвал смертным грехом грех, убивающий душу, тот грех, ко­торый совершенно отлучает человека от Божествен­ной благодати и соделывает его жертвой ада, если не уврачуется покаянием действительным и сильным, способным восстановить нарушенное соединение че­ловека с Богом. Таким покаянием святой апостол Петр уврачевал свой смертный грех — отречение от Хрис­та, а святой пророк Давид — свои два смертные греха: прелюбодеяние и убийство. Покаяние в смертном гре­хе тогда признается действительным, когда человек, раскаявшись в грехе и исповедав его, оставит грех свой [79] . Таким покаянием блудники, прелюбодеи, мы­тари, разбойники восхитили Царство небесное; к та­кому покаянию — к воскресению из смерти душев­ной — призывает апостол Павел: восстани спяй, вопиет он, и воскресни из мертвых и освятит тя Христос (Еф.5:14). Но кто внимает этому гласу, этой духовной трубе, призы­вающей к воскресению души, к воскресению, более не­обходимому для спасения, нежели то, которое оживит тела, не оживит уже душ, умерщвленных грехом? Все мы пребываем в умерщвлении, исполняя греховные пожелания наши, которые не только воюют на душу, но, будучи удовлетворяемы, и умерщвляют ее. Указы­вая на смерть души, на существенную смерть, Спаси­тель мира назвал мертвецами всех человеков, совре­менных Его пребыванию на земле, не обращавших внимания на Его всесвятое учение, необходимое для спасения, единое на потребу для истинной жизни че­ловека: остави мертвыя погребсти своя мертвецы (Лк.9:10), ска­зал Он последователю Своему, просившему дозволения отлучиться на время от Господа и от внимания Его свя­тому учению для погребения скончавшегося своего ро­дителя. Мертвыми наименовал Господь тех живых по плоти, которые были поистине мертвы, как умерщвленные душою [80] . Те из этих мертвецов, которые оста­ются чуждыми Христа в течение всей земной жизни и в этом состоянии отходят в вечность, не познают вос­кресения во все пространство времени, данное для этого воскресения и заключающееся между двумя при­шествиями Христовыми, первым — совершившимся, и вторым, имеющим совершиться. Прочии же мертвецы не ожиша, говорит о них зритель тайн, святой Иоанн Бо­гослов, дондеже скончается тысяща лет (Апок.20:5).

      Блажен и свят, возвещает сын духовного грома [81] , иже имать часть в воскресении первем: на нихже смерть вто­рая не имать области, но будут иереи Богу и Христу, и воца­рятся с Ним тысящу лет (Апок.20:6). Тысяча лет, по объяснению, общепринятому святой Церковью, не знаменует здесь определенного числа годов, а знаменует весьма значи­тельное пространство времени, данное милосердием и долготерпением Божиим, чтоб весь плод земли, дос­тойный неба, созрел, и чтоб ни единое зерно, годное для горней житницы, не было утрачено. Когда и самые святые Божии уже сочли грехи мира преисполнивши­мися, а окончательный суд Божий настолько нужным, тогда услышали от Бога: да почиют еще время мало, донде­же скончаются и клеврети их и братия их (Апок.6:11). Так долго­терпеливо великое милосердие Божие! «Тысяча лет, я говорит святой Андрей, архиепископ Кесарийский, — время от вочеловечения Христова до второго славно­го Его пришествия... Тысяча лет — время, в течение которого будет благовествоваться Евангелие. Нет нуж­ды разумевать буквально тысячу лет. Так число не име­ет буквального значения ни в словах Песни Песней: муж принесет в плод тысящу сребреник. Виноград Мой пре­до Мною: тысяща Соломону, и двести стрегущим плод его (Песн.8:11,12); ни в словах Господа Иисуса: даяху плод, ово убо сто, овоже шестьдесят, овоже тридесять (Мф.13:8). Полным числом изобра­жается обилие и совершенство в плодоприношении. Так и здесь чрез тысячу лет изображается преиспол­ненное плодоприношение веры» (Толкование св. Андрея на Апокалипсис), для которого дано все нужное время; полнота времени изображена сло­вом «тысяча лет». С начала этого тысячелетия откры­лось, и ныне продолжает открываться первое, таин­ственное, существенное воскресение мертвых; оно бу­дет продолжаться до конца времен. Аминь, аминь глаго­лю вам, сказал Господь, яко слушали словесе Моего и веруяй пославшему Мя, имать живот вечный и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот [82] . Объясняя эти слова Спасителя, блаженный Феофилакт говорит: «Верую­щий во Христа не пойдет на суд, то есть в муку, но жи­вет присносущною жизнью, не подвергаясь душевной и вечной смерти, хотя бы и вкусил по естеству сию временную смерть». То же значение имеют и слова Господа, сказанные Им Марфе пред воскресением бра­та ее, Лазаря: Аз есмь воскресение и живот; и всяк живый и веруяй в Мя, не умрет во веки [83] . Сыны и дщери ветхого Адама, рожденные по его образу и подобию падшими, рожденные для вечной смерти, переходят верой в но­вого Адама к вечной жизни. Этот переход, это воскре­сение незаметны для чувственных очей. Непостижимы для плотского ума, но ясны и ощутительны для души, над которой они совершаются. «Когда слышишь, — го­ворит святой Макарий Великий, — что Христос, сошед во ад, освободил содержимые там души, не думай, чтоб это далеко отстояло от совершающегося ныне. Знай: гроб — сердце: там погребены и содержатся в непроницаемой тьме твой ум и твои помышления. Господь приходит к душам, во аде вопиющим к Нему, то есть в глубину сердца, и там повелевает смерти отпустить заключенные души, молящие Его, Могущего освобождать, об освобождении. Потом, отвалив тяжелый камень, лежащий на душе, отверзает гроб, воскрешает точно умерщвленную душу и выводит ее, заключенную в тем­нице, на свет» (Слово 7, гл. 1). Первое воскресение совершается при посредстве двух таинств: Крещения и покаяния. Чрез святое Крещение воскресает душа от гроба неве­рия и нечестия, или от первородного греха и собствен­ных грехов, соделанных в нечестии; а чрез покаяние уже верующая душа воскресает от смерти, нанесенной ей смертными грехами или нерадивой, любосластной жизнью по крещении. Совершитель воскресения — Дух Святый.

      Воскресших от душевной смерти видел святой Иоанн Богослов и сказал о них: видех престолы, и седящия на них, и суд дан бысть им: и души растесанных за свидетель­ство Иисусово и за слово Божие, иже не поклонишася зверю, ни иконе его, и не прияша начертания на челех своих, и на руце своей, и ожиша, и воцаришася со Христом тысящу лет... Се воскресение первое» (Апок.20:4,5), состоящее в оживлении души из ее смерти верою в Господа Иисуса Христа, в омовении грехов святым крещением, в Жизни по завещанию Хри­стову и в очищении покаянием грехов, соделанных пос­ле крещения. Престолы святых — их господство над страстями, над самыми демонами, над недугами чело­веческими, над стихиями, над зверями, обилие их ду­ховных дарований. Им дан суд, то есть рассуждение ду­ховное, которым они обличают грех, как бы он ни был прикрыт благовидностью, и отвергают его; им дан суд, которым они судят ангелов тьмы, приемлющих вид Ан­гелов, и не дозволяют им обольщать себя. Они не по­клонились зверю, ни иконе его: ни антихристу, ни пре­дызображавшим его гонителям христианства, требовав­шим от христиан отречения от Христа и отвержения Его всесвятых заповеданий. Они не прияли ни на челах, ни на десницах начертаний врага Божия, но, усвоив себе ум Христов, постоянно выражали его в образе мыслей и в образе действий, не щадя крови своей для запечатления верности Христу, и потому воцарились со Христом. Для них нет смерти! Для них разлучение души с телом — повторим вышеприведенную мысль Василия Великого — не смерть, но переход от скорб­ного земного странствования к вечной радости и упо­коению. Смерть вторая, то есть окончательное осужде­ние на вечные адские муки и предание им, не имать об­ласти над воскресшими первым воскресением; вос­кресшие им будут иереи Богу и Христу, и воцарятся с Ним тысящу лет (Апок.20:6). Это царствование священников Божиих в Духе Святом не может быть прервано разлучением души от тела: оно развивается и упрочивается им. Егда скончается тысяща лет (Апок.20:7), исполнятся времена и созре­ет весь словесный плод земли, — последует воскресе­ние второе, воскресение тел. После него усугубится блаженство праведников, благовременно воскресших первым воскресением; усугубится после него смерть отверженных грешников, лишившихся первого вос­кресения.

      «Хотя в будущем пакибытии, — говорит святой Гри­горий Палама, — когда воскреснут тела праведников, воскреснут вместе с ними тела беззаконников и греш­ников, но воскреснут лишь для того, чтобы подверг­нуться второй смерти: вечной муке, неусыпающему чер­вю, скрежету зубов, кромешной и непроницаемой тьме, мрачной и неугасимой геенне огненной. Говорит про­рок: сокрушатся беззаконнии и грешницы вкупе, и оставив­шие Господа скончаются (Ис.1:28). В этом заключается вторая смерть, как научает нас Иоанн в своем Откровении. Ус­лышь и великого Павла: аще по плоти живете, говорит он, имате умрети: аще ли Духом деяния плотская умерщвляе­те, живы будете (Рим.8:13). Он говорит здесь о жизни и смерти, принадлежащих будущему веку. Эта жизнь — наслажде­ние в присносущем Царстве; смерть — предание вечной муке. Преступление заповеди Божией — причина всякой смерти, душевной и телесной, и той, которой подверг­немся в будущем веке, вечной муке. Смерть собственно состоит в разлучении души от Божественной благодати и в совокуплении с грехом. Это для имеющих разум — смерть, которой должно убегать; это — смерть истин­ная и страшная. Она для благомыслящих ужаснее геен­ны огненной. Будем избегать ее со всевозможным уси­лием! Все повергнем, все оставим, отречемся от усвое­ний, деяний, хотений, от всего, что низвлачает и разлу­чает нас от Бога и производит такую смерть. Убоявший­ся этой смерти и сохранившийся от нее не убоится при­ближения плотской смерти, имея в себе жительствую­щую истинную жизнь, которую плотская смерть соделывает лишь неотъемлемой».