Понятие о духе явилось в человеке по другим пово­дам. Оно явилось в нем, во-первых, от рассматривания самого себя. Человек ощущает в себе присутствие суще­ства, совершенно отличающегося от тела. Он видит го­раздо большее развитие жизни в этом существе, неже­ли в своем теле. Тело имеет свои ощущения существо, пребывающее в теле, имеет свои отдельные ощущения и, кроме ощущений, имеет разум, который в собствен­ном смысле есть чувство [217] . Существо, пребывающее внутри человека, называется обыкновенно душою. Не­смотря на разнообразие свойств души и тела, между ними находится неразрывная связь. Так от мыслей яв­ляются в душе соответствующие мыслям ощущения; ощущения души отражаются в ощущениях тела. И на­оборот: ощущения тела действуют на душу, рождают в ней соответственные ощущения; от этих ощущений яв­ляются соответственные им мысли. Такая связь души с телом доказывает, что, несмотря на значительное раз­личие между телом и душою, тело и душа имеют и не­что общее, имеют — употребим выражение химии — сродство. Если б не было сродства, не могло бы быть никакой связи. Если ж есть сродство, то душа необходи­мо должна иметь некоторую свойственную себе веще­ственность.

      Когда человек живет, процесс жизни совершается при непрерывном дыхании. Дыхание есть существен­ный очевидный признак жизни. Когда человек умирает, — окончательный процесс умирания совершается при сильном дыхании или при нескольких повторен­ных вздохах. При таком усиленном дыхании душа остав­ляет тело. Оставление душою тела совершается при уси­ленном дыхании; после оставления душою тела дыхание прекращается; до оставления душою тела дыхание слу­жит признаком присутствия души в теле; душа после исшествия ее из тела невидима: на основании этих дан­ных весьма было естественно назвать существо, живу­щее внутри тела духом и душою. Столько же было естественно признать душу или дух существом невидимым, бесплотным, невещественным, как отличным от всего, что видим в веществе, подверженном нашим чувствам. Опять столько же естественно было признать в душе свойственную ей вещественность, обозначаемую осо­бенной полнотой дыхания, при котором она выходит. Признание существования души после разлучения ее с телом и смерти тела естественно проистекает из ощу­щения и сознания себя бессмертным, которые находят­ся в каждом человеке. Несмотря на достовернейшее по­знание того, что каждый человек умирает по телу, — каждый человек чувствует, внутренне осознает себя бес­смертным, живет и действует как бессмертный: это — ощущение и сознание души.

      Все человечество, которое не входит в глубокое рас­сматривание естества души, довольствуясь познанием поверхностным, общепринятым, безразлично называет невидимую часть существа нашего, живущую в теле и составляющую его сущность, и душою и духом. Как при­знаком жизни животных служит так же дыхание, то они обществом человеческим называются от жизни животны­ми, и от души одушевленными (animales). Прочее веще­ство называется безжизненным, неодушевленным, или бездушным. Человек, в отличие от прочих животных, называется словесным, а они, в отличие от него, бес­словесными. Масса человечества, всецело занятая попе­чениями о земном и временном, на все иное смотря­щая поверхностно, видела разность между человеком и животными в даре слова. Но мужи разумные поняли, что человек отличается от животных внутренним свой­ством, особенною способностью души человеческой. Эту способность они назвали силой словесности, собственно духом. Сюда отнесены не только способность мыслить, но и способность к ощущениям духовным, ка­ковы ощущение высокого, ощущение изящного, ощу­щение добродетели. В этом отношении значение слов душа и дух весьма различно, хотя в обществе человечес­ком оба слова употребляются безразлично, одно вместо другого.

      Предание сохранило во всех народах понятие о су­ществовании невидимого мира, то есть о загробной жизни душ человеческих, о существовании духов — су­ществ, подобных душе человеческой, о существовании места, в котором добродетельные души наслаждаются блаженством, а злые — страдают. Предание это, сохра­нившись в разных формах, но у всех народов, служит свидетельством о себе самом: свидетельством, что оно принадлежит всему человечеству. Общение с падшими духами, в которое вступило падшее человечество, поддержало, распространило, уяснило односторонним об­разом понятие о духах. Древняя философия часто соеди­нена была с магией (Исх.7:11 и далее), как видим на мудрецах фараона, противодействовавших Моисею, на Иулиане Богоот­ступнике [218], на Киприане — впоследствии епископе Ан­тиохийском и мученике. «Поверьте мне, — поведал Кип­риан по обращении своем, — я видал самого диавола. Я умолил его жертвами, и целовал, и говорил с ним и с теми, которые у него старейшинами. Он полюбил меня, похвалил мой разум и пред всеми сказал: вот новый Амврий [219], скорый на послушание нам, достойный об­щения с нами. И обещал поставить меня князем по ис­шествии моем из тела, а во время жизни моей на земле во всем помогать мне и полк бесов дал мне в услужение. Когда я уходил от него, он воскликнул ко мне: будь му­жествен, доблестный Киприан! И, встав, проводил меня, что удивило всех бесовских старейшин. По этой причине князья его оказывали мне повиновение, видя честь, которую он мне воздал. Лице его было подобно цвету полевому; глава его была увенчана венцом, кото­рый украшался золотом и пресветлыми камнями, одеж­да его была пречудная. Когда он обращался в какую сто­рону, — потрясалось все место; многие злобные духи стояли в великом повиновении у престола его: тогда и я отдал ему всего себя» [220]. Сведения, полученные посред­ством магии, свидетельствовали, что духи бесплотны, подобно душе; имеют силу словесности, имеют и свой­ственную своей природе вещественность, имеют влия­ние на вещество, сами подвергаются влиянию на них вещества в известных случаях. Существование общения между отверженными человеками и отверженными духами явствует из Священного Писания (Числ.22:1; 1Цар.28 и проч.). Оно продол­жается и ныне, между прочим, при посредстве магне­тизма и спиритизма.

      Науки, рассматривающие вещество, достигли в но­вейшее время величайшего развития. Между многими услугами, оказанными человеку науками в настоящем развитии их, не последнее место должно дать познанию чрезвычайной ограниченности наших познаний. Когда наука была скуднее, человек считал себя ученее. Когда человек полагал, что небо есть свод над землею, что небо и земля сходятся окраинами своими и соприкаса­ются, — он был в глазах своих больше, нежели каким представляется себе теперь, когда открыто, что над нами необъятное пространство, что земля в отношении к этому пространству — едва приметная кроха. Говорит современная наука: мы не знаем, что значит наше тело, несмотря на то, что по привычке к нему и по тому, что оно подвержено нашим чувствам, думаем удовлетвори­тельно знать его. Жизнь тела недоступна для постиже­ния нашего. Анатомия рассматривает трупы, а не тела. Жизни тела она не видит: не видит также собственно тела. Тело пребывает телом до той минуты, до которой не оставила его жизнь. Оставлением его жизнью начи­нается разложение его. Более: этим оставлением разло­жение совершается; дальнейшее разложение есть толь­ко последствие главного, существенного разложения. Разложение вещества, по законам химии, не иначе мо­жет совершиться, как отделением от него одной или многих составных частей его. Здесь — указание науки на вещественность души: отделение чего-либо невеще­ственного, отвлеченного, не произвело бы на вещество никакого влияния. Но душа невидима. Что до того? Не­видим и теплород. Он — невзвешиваемое начало; но от­деляется он химически от воды отделением, незамет­ным и непостижимым для чувств, и вода обращается в другое вещество, в лед. Едва жизнь оставила тело, оно — уже не тело: оно труп. Чувствования и свойства тела могут быть описаны, а не определены. Никак не могут заменить определений предположения, как бы они ни были замысловаты. Злоупотребление наукой может бле­стящими предположениями удовлетворять любопытству невежества и заграждать ему уста. Вводить человеков в обман именем науки — недобросовестно. Наука достав­лением познаний истинных и точных обязана постав­лять человека в самые правильные отношения ко всему. Химия положительно указала, что все ограниченное имеет свою степень вещественности. Математика столько же положительно доказала, что все ограничен­ное подчинено пространству. На этом основании со­вершенно невещественным, независящим ни от про­странства, ни от времени, бесконечным во всех отно­шениях, неподверженным никакому изменению, ника­кому постороннему влиянию, неограниченным и по существу Своему и по свойствам Своим, бесконечно различествующим от всех тварей и по существу и по свойствам исповедуется Бог. На этом же основании со­творенные духи, будучи тварями, суть существа огра­ниченные; они по необходимости должны иметь свою степень вещественности, должны быть подчинены пространству. Ограниченное по существу должно иметь и ограниченные свойства. Приписание неограниченного свойства или неограниченных свойств существу огра­ниченному — чуждо смысла (нонсенс).

      Химия отвергает младенческое определение веще­ства на основании наших чувств. Вещество должно быть определяемо своими свойствами. Оно может про­стираться и простирается далеко за пределы наших чувств, круг действия которых очень ограничен. Суще­ствование чего-либо вещественного, не имеющего дей­ствия на наши чувства или имеющего действие, которо­го не понимаем и не замечаем, не только не противно ее учению, — явствует из ее учения. Существование ду­хов в таком виде, в каком оно преподается Православ­ным Богословием, нисколько не противно учению хи­мии и математики: оно вполне совпадает и согласуется с положительно доказанной теорией этих наук. Заме­тим: эти науки, отделив Бога от тварей бесконечной раз­ницей, как бы отворяют дверь вере, объясняя необходи­мость откровенного Богопознания. Отвергнуть его они не могут по причине признанного ими всемогущества Божия и независимости действий Его от суждения человеческого.

      Вот — источники понятия о духах в обществе чело­веческом. Из них человечество не могло составить и не может составить правильного познания по неясности одних понятий, по лживости других и по причине соб­ственного падения: падший человек находится в общении только с падшими душами, он чужд общения с духа­ми святыми. Отличительные черты падших духов — бе­зумная и исступленная ненависть к Богу, гордость и лживость (Ис.14:13,14; Ин.8:44). По гордости и по вражде к Богу падшие духи стремились к тому, чтобы падший человек возда­вал им поклонение, подобающее Богу; по лживости они употребляли к достижению этой цели все средства обольщения и обмана. Демоны не только склонили ут­ративших познание истинного Бога к поклонению себе, как бы богам: поныне они стараются обольстить тех, которым являются, даже святых подвижников, склонить их к тому же. «Являясь, — поведает великий Антоний, — они стараются усугубить страх (в том, кому явились), чтоб ввергнуть в глубокий ров нечестия, исторгнув у человеков поклонение себе» [221]. По этой причине хрис­тианин, желающий стяжать непогрешительное понятие о духах, должен оставить без внимания все понятия, до­ставляемые преданием человеческим: ученостью, маги­ей, магнетизмом, спиритизмом и другими подобными средствами, как могущими доставлять одни неправиль­ные и ошибочные понятия, в которых человек, не обновленный Божественной благодатью, никак не отде­лит истины от обильной примеси лжи.

Для получения точного познания о духах единствен­ное средство — христианство, изучаемое в Священном Писании, в святых отцах Православной Церкви и бла­гочестивою, подвижническою жизнью по нравственному преданию Православной Церкви. Для первоначаль­ного теоретического познания духов вполне достаточ­но того учения, которое преподается в Православном Богословии. Невидимая борьба с духами в помыслах и мечтаниях и ощущениях составляет принадлежность подвижников, иноков, занимающихся правильным под­вигом в иноческих общежитиях. Они стяжавают соот­ветственное своему жительству нравственное, так вы­разимся для ясности, понятие о падших духах. Это по­нятие аскетическими писателями называется духов­ным видением, потому что при нем подвижник видит умом и ощущает сердцем невидимые козни невидимых врагов [222]. Свое нравственное понятие о падших духах святой Игнатий Богоносец изобразил так: «Лживый дух себя проповедует, своя глаголет, самоугоден бо есть, себе прославляет, гордыни бо есть полн, лжесловесен, прелестен, ласкосерд, ласкателен, хитр, стихосошива­тель, блядив, несогласен, велеречив, ползок, боязлив: от его действа да избавит вас Иисус Христос» [223]. Также: «О, всех злых духов лукавнейший душе от своего злоумия! Чрева ради побежден и тщеславием обесчестен еси, сребролюбием и любоначалием в нечестие привлекае­ши. Ты велиар, дракон, отступник, змий стропотный, ты от Бога отступивый, от Христа отлучивыйся, от Духа Святаго отчужден и от лика ангельского низриновен еси, законов Божиих ругатель и враг законных» [224]. Та­кое познание духов, такое видение их — познание и ви­дение существенно нужные! Оно в полноте своей дос­тавляется внимательной иноческой жизнью. Оно — дар Божий, которым увенчивается собственный, посиль­ный подвиг подвижника, усиливающегося усмотреть невещественные лица демонов, как в зеркале, в Свя­щенном Писании, в писаниях святых отцов и в соб­ственной деятельности. Оно — рассуждение духовом (1Кор.12:10), дар Святаго Духа. С этим даром сопряжена победа над гре­ховными помыслами, мечтаниями и ощущениями; по­беждаемому ими доказывается этим, что он не стяжал еще дара, но обольщается, обманывается, пленяется не­видимым врагом. Посредством духовного видения духов, они видятся в их действиях: видеть самое существо духов даруется или попускается очень немногим, по особенно­му промыслу Божию. Самопроизвольно отъемлющие за­весу и покров, установленные Самим Богом, вторгающи­еся насильно и дерзостно в мир духов, подвергаются ве­личайшим бедствиям [225]. В заключение скажем: Боже­ственное Откровение объяснило нам сотворенных духов, нашу душу, наше тело в той степени, в какой это позна­ние нужно для нашего спасения. Как создание Божие, духи, душа, самое тело наше, все предметы видимой при­роды остаются, в сущности, тайной для нас, будучи по­стижимы только отчасти. При благочестивом созерцании творений Божиих и по причине такого созерцания вступим в ряды созданий, как несомненно принадлежа­щие к ним, прославим Создателя нашего и в недоумении пред Его всемогуществом и премудростью принесем сми­ренное и истинное исповедание вместе с Давидом: Чуд­на, Господи, дела Твоя! Страшно удивился еси! Удивися разум Твой от мене, утвердися: не возмогу к нему (Пс.138:14,6). «Бог наш, на небе-си и на земли, вся, елика восхоте, сотвори» [226].

Статья вторая. О рае и аде

О рае [227]

      Бержье признает существование земного рая, приво­дит о месте его мнение позднейших западных ученых и церковных писателей, находит, что страна, орошаемая реками Тигром и Евфратом, не соответствует описа­нию Моисея, который при описании рая упоминает о этих реках, что святые отцы, жившие на этих местах, имевшие страну пред глазами, ничего не говорят о зем­ном рае. Бержье приходит к заключению, что земной рай разрушен всемирным потопом.

      Бержье признает и существование небесного рая. О местонахождении его он отказывается сказать что-либо определенное. Впрочем, упоминает о Енохе, благоугодившем Богу и взятом в рай, о душе разбойника, вве­денной Спасителем в рай, о восхищении в рай святого апостола Павла.