Где хочет Бог изменяется естества чин, - поет Церковь. С этой точки зрения интересно было бы попытаться понять, что такое чудо. Если человеческий рассудок в его падшем состоянии видит, что в измененном печатью падения мире что-то произошло выходящее за рамки его понимания, то рассуждая по своим законам он может заключить из этого лишь то, что он не обладает какой-то информацией и поэтому не может объяснить явление.

Но на самом деле чудо - это некоторое благодатное проявление, проблеск законов того мира, который был до падения, или который будет, когда Господь Своим Вторым Пришествием восстановит первозданную гармонию мира: Да будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 28), - и поэтому на чуткую душу оно может иметь удивительное воздействие.      Можно так же рассуждать о том, как представления современной науки соотносится с учением Библии о сотворении мира.

Об этом и других интересных проблемах см. упомянатую выше статью священника Олега Петренко, или книгу священника Тимофея "Православное мировоззрение и современное естествознание" (Москва, Паломник,1998) и др.).      Существуют свои подходы к науке (как и вообще к жизни) в исторически сложившихся культурах и религиозных представлениях разных народов.

Само по себе это может быть предметом интересных исследований с точки зрения истории и философии науки (см. например доклад проф. В.Н.Первушина "Физика и богословие о конце времен" на конференции "НАУКА, ФИЛОСОФИЯ, РЕЛИГИЯ." (Дубна, 1998г.)).      Оказывается, что вообще в современной науке результаты непосредственно зависят от личности наблюдателя.

Природа этого явления, надо сказать, никак не объяснена ни в философии, ни в естествознании. Не существует и попытки богословского анализа. Интересной темой для исследования является взаимосвязь личности ученого и результатов его исследований. Ибо оказывается, что внутренний духовный мир ученого самым непосредственным образом влияет на его исследования, и сами открытия ученых, как и принято о них говорить, являются плодом "озарения" или "вдохновения", т.е.

плодом сокровенной жизни его души, получающей некоторое "откровение" откуда-то извне. Другими словами творческий человек в принципе может иметь дело с проблесками того состояния, в котором находился Адам в раю. Но могут здесь быть, очевидно, и откровения другого рода, ибо не все, что исходит из духовного мира, исходит именно от Бога.      Все предыдущие рассуждения в нашей статье были сделаны, чтобы показать, что с точки зрения физики (не говоря уже о христианском учении)

научному изучению подлежит только уже сотворенный мир и никак не непосредственно Божество. Бога не видел никто никогда... (Ин. 1, 18). При этом ученый, занимаясь наукой, может, как уже было замечено, созерцать Божество в красоте и премудрости сотворенного мира, который он изучает. Но как это происходит не знает никто из не вкусивших лично такого созерцания, да и причастные в той или иной степени ему знают только результат, который остается их личным опытом, практически не объяснимым словами (не говоря о математических формулах).

С точки зрения науки все это носит совершенно эфемерный характер. Здесь мы видим еще одну причину, по которой необходимо разделить духовное знание от научного познания мира. Духовное знание непосредственно передать нельзя, можно только научиться жить так, чтобы быть причастным к правильному Богопознанию.      Надо заметить, что с точки зрения христианства, какими бы высокими и ясными для чистого верующего сердца не были созерцания величия Божия через изучение сотворенного Им мира, они все же не содержат полноты Богопознания, которое открывается нам в Новом Завете. ...

Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1, 18). Ибо Христос дал нам возможность познать Себя, Бога, через видение наших грехов, покаяние и веру, которая означает последование Ему (Крест). Он даже делает нас по благодати богами подобными Себе. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? (Ин. 10, 34). Трагедия человека заключается в том, что он может отказаться от этого духовного знания, и даже иногда, казалось бы, по вполне разумным соображениям.

Действительно, на первый взгляд кажется, что Бог не может быть человеком, или вообще частью сотворенного мира. И христианство не учит, что это так, но благовествует о том, что Бог воспринял (сочетал Себе) человеческую природу, при этом не смешиваясь с ней. Символом непонимания этого таинства является разбойник распятый слева от Христа. Этот разбойник, а вместе с ним и все отвергшиеся Христа иудеи - распявшие Его воины, первосвященники с книжниками, старейшинами и фарисеями, проходящий народ (Мф. 27, 42)

, а также все неверующие в Него доныне, возможно имели (и имеют) правильное представление о Боге - Вседержителе, Творце Вселенной. Из Евангельского повествования не видно, чтобы разбойник отрицал существование Бога вообще. Он, однако, оказался не способен постигнуть нечто высшее, дающее возможность познать Бога помимо всяких умствований и представлений.

Многие современные люди оказываются гораздо более невежественными и справедливо отвергая вместе с этим разбойником мысль о том, что Бог может быть частью этого мира (при этом каким то фантастическим образом контролирующим его), они отвергают и существование Бога вообще. Другие поднимаются до уровня этого разбойника и говорят, что они верят "что что-то есть", - однако все они разделяют его трагедию, отвергая возможность правильного богопознания через покаяние и веру в Сына Божия.

     Евангелие возвысило второго разбойника, распятого справа от Христа. Церковь так и называет его: благоразумным евангельским разбойником. Он посмотрел на то, что действительно можно увидеть внутренним взором, хотя для глаз это и невидимо - на свои грехи, осудил себя и оправдал Бога. После этого он понял нечто, превышающее всякое человеческое рассуждение и завершил свой путь Богопознания на кресте молитвой: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!

И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 42, 43).      В этих Евангельских разбойниках, по учению святых отцов, заключается история всего последующего человечества, - то есть нас, грешных людей, которые являются разбойниками перед Богом и уже прибиты ко кресту (ибо все мы приговорены к смерти, и рано или поздно умрем).