Насколько хлеб чистый и свежий Дороже и слаще грязи, Настолько и много больше Все небесное выше земного Для тех, кто его вкусили Устыдись, мудрецов всех мудрость, Лишенная истинных знаний, Простота наших слов на деле Настоящую мудрость содержит, Что к Богу близка живому, Непрестанно Тому поклоняясь, От Кого мудрость жизни дается.

А я через эту премудрость Возрождаюсь и богом бываю[6], Созерцая Бога во веки. [1] Гимн написан двенадцатисложным ямбическим триметром. Центральная тема гимна — учение о бесстрастии, раскрываемое на примере некоего “мужа желаний духовных”, т.е., вероятно, преп. Симеона Студита. [2] Букв. “Кто преступил преграду (стену) своей плоти?

Кто, пройдя мрак тления и оставив весь мир, скрылся?” К этому стиху в рукописи Marcianus 494 (XIII в.) имеется схолия: “Отсюда становится ясно, что и сам пишущий сие отец был восхищен на небо вне тела, как это рассказано в другом месте” (SC 156, 23). [3] Ср. 1 Кор. 1:20. [4] Выражение “муж желаний” заимствовано из Ветхого Завета (Дан. 10:19).

В богослужебных песнопениях Восточной Церкви это выражение встречается применительно к тому или иному святому. См., например, службу св. Николаю (Минея месячная за 6 декабря; вечерня; стихира на стиховне): “Человече Божий и верный рабе, слуго Господень, мужу желаний...” [5] Букв. “Если бы ты даже видел, что он безобразничает и устремляется к (странным) действиям”. [6] Букв. “воссоздаюсь и обоживаюсь”.

№ 8 наверх О ТОМ, ЧТО СМЕРТЬ, К СОЖАЛЕНИЮ, КАСАЕТСЯ И ВЕСЬМА КРЕПКИХ (10; 57)[1] Услышав печальную весть, ужасаюсь! Природа, подобная твердому камню, Природа, что крепче гранита — погибла![2] Кто жил, не боясь ни огня, ни железа, Стал воску подобен, с металлом сплетенный[3], Я верю теперь, что и малая капля Долбит постепенно в скале углубенье. О, нет ничего неизменного в жизни!

И горе тому, кто на тленное смотрит, Стремясь удержать скоротечные блага И ими всегда на земле наслаждаться. На опыте горьком он в том убедится, В чем я убедился несчастный и жалкий. Увы, разлучился я с братом сладчайшим, Ведь ночь прервала свет любви неделимый! [1] Кодер предполагает, что гимн посвящен преп.

Симеону Студиту, скончавшемуся около 986-987 гг. Однако, поскольку герой гимна назван “сладчайшим братом”, такое предположение кажется маловероятным. Скорее, речь может идти об одном из монахов, друзей преп. Симеона Нового Богослова. Гимн написан двенадцатисложным ямбическим триметром. [2] Букв. “Природа нематериальная, более крепкая, чем камень, равная так называемому адаманту, поддалась”. [3] Букв. “будучи соплетен со свинцом”.

Не указывает ли это выражение на какой-либо род насильственной смерти (от меча, от ножа)? № 9 наверх ЗДЕСЬ ОТЕЦ С ИЗУМЛЕНИЕМ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК ОН ВИДЕЛ БОГА, ПОДОБНО АПОСТОЛАМ ПАВЛУ И СТЕФАНУ (11; 32)[1] Что за новое чудо совершается ныне? Бог и ныне желает быть для грешников зримым - Тот, Кто некогда, скрывшись, выше неба вознесся И воссел на престоле пренебесном и Отчем.

Ибо скрылся от глаз Он всех апостолов Божьих, И впоследствии только лишь Стефан, как мы знаем, Видел небо отверстым и сказал: “Вижу Сына, Что стоит одесную пребожествееной славы”. А законники тотчас умертвили святого: Он побит был камнями как хулу произнесший[2]. По природе[3] он умер, но живет он во веки. Но ведь то был апостол, освящен был он Богом, Преисполнен всецело он был Духа Святого, Да к тому же все это было в самом начале Христианской общины: чрез апостолов слово Те, кто жили без веры, ко Христу приходили, Вместе с верой обильно благодать получая.

Что же значит сегодня это странное дело, Это страшное чудо, что во мне происходит? О любовь к человеку, что теперь мне явилась! О безмерная благость, милосердья источник, Еще более полный, чем тогда изливались! Ибо многие люди спасены были Богом, Но они или веру от себя привносили, Или в добрых деяньях проявляли усердье.

Я же грешный, лишенный и деяний, и веры, От рождения блудный, трепещу, ужасаюсь. Понести не могу я то, что Бог мне являет, Словом силы создавший все земные творенья. Я страшусь и подумать, как же выражу словом? Как рука все опишет или трость начертает? Как поведает слово, как язык мой расскажет, Как уста изрекут все,что я вижу сегодня, Что во мне непрестанно целый день происходит?

Среди ночи глубокой, среди тьмы беспросветной С изумленьем и страхом я Христа созерцаю. Небеса отверзая, Он нисходит оттуда, Со Отцом мне являясь и Божественным Духом. Он один, но в трех Лицах, Три в единстве всецелом, Трисвятое сиянье в трех Божественных солнцах. Озаряет Он душу ярче солнца земного, Просвещает Он светом помраченный мой разум.

Если б ум мой был зярчим, то всегда бы он видел, Но поверьте, я слеп был — и не видел совсем я. Потму в изумленье это чудо приводит, Ибо Он отверзает мои умные очи, Возвращает мне зренье и дает Себя видеть. К тем, кто видят, Он приходит как свет среди света, В светозарном сиянье все Его созерцают. Ибо зрячие видят в свете Духа Святого, Кто же Духа увидел, созерцает и Сына, А кто Сына увидел, тот Отца созерцает[4], И отец вместе с Сыном созерцаем бывает.

Все сие, как сказал, я происходит со мною. Несказанное чудо я едва понимаю. Вдалеке созерцая красоту, что незрима Из-за яркого света ослепительной славы, Я весьма изумляюсь, весь объемлемый страхом, Впрочем, вижу лишь каплю из безбрежного моря. Но как капля являет всей воды целокупность (Каковы ее свойства и как выглядит жидкость)