Внешний расцвет монашества был в царствие последнего Императора — мученика Николая II. Было открыто много монастырей, но налетела буря, и от монастырей остались стены и развалины. Однако и тогда монашеская жизнь не исчезла, а приняла другую форму — монашество в миру. А что будет, прогнозировать трудно. Это зависит в какой-то мере от нас,— от того, что мы стяжаем сами и что передадим другим.

— Есть ли в Грузии свои духовные писатели?

— Я могу отметить отца Лазаря (Абашидзе), который написал несколько книг, пользующихся уважением в монашеских кругах.

— Как Вы относитесь к современному монашеству Афона?

— На Афоне монахи более всего сохранили древние монашеские традиции. Однако сами старые монахи Афона говорят, что жизнь на Афоне уже не та, что была несколько десятков лет тому назад, когда была скудность и убогость, но было и духовное богатство. Впрочем, на Афоне мы можем видеть только большие монастыри, где принимают посетителей. А сколько на Афоне монахов, которые живут в маленьких скитах, в кельях, которые скрывают себя от мира. Духовное состояние Афона — это тайна Божия; и не будем забывать, что Афон —

удел Царицы Небесной. Она избрала его, и Она будет хранить его. Но и Афон не полностью изолирован от мира, поэтому и афонским монахам приходится иногда вдыхать воздух мира, зараженный миазмами страстей.

— Какие, на Ваш взгляд, можно предпринять меры по оздоровлению современного монашества, как мужского, так и женского?

— Как я уже сказал, я считаю, что надо учить монахов Иисусовой молитве. Преподобный Серафим Саровский сказал: «Без Иисусовой молитвы монах — обгорелая головешка», которая не может давать ни света, ни тепла, ни горения, только пачкает как уголь.

— Как Вы относитесь к возрождению древних и открытию новых монастырей в наше время?

— Это очень сложный и ответственный вопрос, на который мне трудно ответить. С одной стороны, конечно, я рад, что открываются монастыри. Но если мы сравним открытие современных монастырей с образованием монастырей в древности, то увидим, что там монастырь начинался с подвига основателя монастыря, около которого собирались люди, жаждущие спасения и духовной жизни. Так образовывалась община. Потом заветы, дух этого старца передавались его ученикам; образовывалась монашеская традиция, существовавшая в каждом монастыре.

А теперь начало монастыря полагается в строительстве оград и келий и назначении игумена или игуменьи как должностных лиц. Раньше игумена или игуменью выбирали из самих

насельников или насельниц монастыря. Такой игумен, игуменья жили в традиции этого монастыря и продолжали ее. Возможно теперь другое время, к прежнему вернуться трудно. Поэтому, Слава Богу за то, что есть. В монастыре лучше, чем в миру. И в любом монастыре можно спастись, хотя может быть много искушений и трудностей.

— Считаете ли Вы возможным восстановление древних монашеских традиций в современных монастырях, особенно в женских, или перед монашествующими наших дней стоят уже другие задачи?

— Перед монахами не должно стоять никаких задач. Задача — это сама монашеская жизнь, это отречение от мира, бегство от всех ДЛЯ ТОГО, чтобы быть одному с Богом, это удаление от людей для того, чтобы молиться за весь мир. Если отдельные монахи будут ставить перед собой какие-то конкретные, определенные задачи, это может привести к повторению того, что мы видим на западе, где монастыри превращаются в некие монашеские ордена с определенной программой, а не традицией. Можно восстановить древние монашеские традиции, если мы будем подражать древним своей жизнью, а искусственно возродить их нельзя.