— Как Вы считаете, если человек весь день занимается делами по послушанию и одновременно творит молитву Иисусову, надо ли ему выделять из своего отдыха еще время для того, чтобы в тишине почитать молитву Иисусову?

— Для монаха Иисусова молитва — это благословение. При постриге монаху даются четки со словами о том, чтобы всегда имя Иисуса Христа было в его душе, в его устах, в его сердце. Это благословение — на всю жизнь. По временам полезно заниматься Иисусовой молитвой в уединении, это развивает внимание человека. Преподобный Антоний Великий иногда давал отдых своим ученикам, гулял вместе с ними. Один раз, когда кто-то из мирян встретил их, прп. Антоний сказал, что если слишком сильно натягивать лук, то тетива может порваться. Поэтому отдых себе можно давать. Но если Иисусова молитва привьется к сердцу, тогда человеку будет трудно отдыхать без нее. Легче говорить: «Господи, помилуй».

Дело в том, что когда мы отключаемся от молитвы, в голову лезет разный мусор. Если можно было бы так сказать: «Я отдыхаю. Я прекратил молитву так, как будто бы я остановил машину и она не двигается, разогретый мотор охлаждается». Но у нас не так происходит: как только бросим молитву, сразу появляются какие-то мысли. Сначала эти мысли как будто нейтральные, а потом идут уже греховные мысли.

Отцы сказали: «Многословная молитва утомляет»,— а внутреннюю молитву можно чередовать с чтением. Можно в качестве отдыха выбрать прогулку, посмотреть на природу, на тот мир, который создан премудростью Бога.

— Каким Вы видите будущее монашество в России и в Грузии?

— Я думаю, что пока существует мир, будет существовать и монашество. Монашество — это внутреннее призвание человека, это тот религиозный максимализм, к которому стремятся некоторые души. И тяга к монашеству до конца не будет искоренена.

А что касается будущего, то это во многом зависит от того, будут ли монахи наряду с монастырскими стенами созидать также монастырь в своем сердце или нет, займет ли внутреннее делание главное место в монашеской жизни или нет.

Внешний расцвет монашества был в царствие последнего Императора — мученика Николая II. Было открыто много монастырей, но налетела буря, и от монастырей остались стены и развалины. Однако и тогда монашеская жизнь не исчезла, а приняла другую форму — монашество в миру. А что будет, прогнозировать трудно. Это зависит в какой-то мере от нас,— от того, что мы стяжаем сами и что передадим другим.

— Есть ли в Грузии свои духовные писатели?

— Я могу отметить отца Лазаря (Абашидзе), который написал несколько книг, пользующихся уважением в монашеских кругах.

— Как Вы относитесь к современному монашеству Афона?

— На Афоне монахи более всего сохранили древние монашеские традиции. Однако сами старые монахи Афона говорят, что жизнь на Афоне уже не та, что была несколько десятков лет тому назад, когда была скудность и убогость, но было и духовное богатство. Впрочем, на Афоне мы можем видеть только большие монастыри, где принимают посетителей. А сколько на Афоне монахов, которые живут в маленьких скитах, в кельях, которые скрывают себя от мира. Духовное состояние Афона — это тайна Божия; и не будем забывать, что Афон —

удел Царицы Небесной. Она избрала его, и Она будет хранить его. Но и Афон не полностью изолирован от мира, поэтому и афонским монахам приходится иногда вдыхать воздух мира, зараженный миазмами страстей.

— Какие, на Ваш взгляд, можно предпринять меры по оздоровлению современного монашества, как мужского, так и женского?