Брат Николай!

Вот уже почти год прошел со времени, когда я в первый раз написал вам. Какова причина столь долгого молчания? Вы поймете это из настоящего письма. Неоднократно желал я собраться с мыслями, чтобы описать все случившееся со мной до сего дня.

Будучи тайным христианином, прикрытым лишь облачением раввина, я боялся, думая, что фанатизм моих родственников (и прежде всего христианоборца дяди архираввина Авраамия!) понудит их донести в архираввинат Константинополя. К счастью, этого не случилось. Однако по приезде моем с родины я встретил в приходе моем соотечественника, ребе Самуэля, только что закончившего Высшее Еврейское Богословское Заведение в Иерусалиме. "К чему это?" - подумал я. Недоумение мое разрешил предстоятель общины Синьор Давид Вемвеница: "Приход очень большой, ребе Ицхак, и есть нужда в двух хахамим в нашей синагоге". Я успокоился, выслушав сие объяснение. Из многих моих бесед с собратом ребе Самуэлем я понял, что человек он свободолюби вый и лишенный привязанности к традиции. Он любил немножко выпить, засматривался на женщин, имел открытое сердце и был искренним. Не верил в иудаизм как Божественную религию и принимал толкования раввинов за басни, считая, что все религии придуманы людьми. Он принадлежал к числу легкомысленных людей, которые тяготятся заняться исследованием, чтобы понять Истину. Он был удивительный игрок. В отношениях с людьми и со знатными прихожанами притворялся ревностнейшим раввином. Это было естественно, по причине занимаемого положения и жалованья, которое он получал. Его-то, ребе Самуэля, и избрал мой дядя, написав ему в подробностях все происшедшее, прибавив, что я стал причиной соблазна для многих. "Йегудим на Родине отрекся Иеговы Цеваота, - писал в горечи дядя, - и последовал за Иисусом Назореем. Он стал причиной смерти своей матери". Он не утаил, что теперь родственники раскаиваются за жестокое обращение со мною, ибо вынудили меня ночью в сырую и холодную погоду покинуть отчий дом. В конце письма дядя обратился с просьбой к Самуэлю, что, если ему удастся встретиться со мной, то пусть приложит все силы, чтобы вернуть меня к религии отцов наших - к иудаизму. Причем дядя особо подчеркнул, что если Самуэлю удастся повлиять на меня, то имя его станет великим во всем Израиле. Меня же он примет опять с любовью и соделает наследником своего огромного состояния. Из письма же я понял, что родственники не знают пока, где я нахожусь. Им и в голову не приходило, что я могу снова вернуться после всего происшедшего со мной в Константинополь и опять занять кафедру раввина.

Получив письмо и прочитав его несколько раз, Самуэль зашел ко мне в комнату, улыбаясь и ничего не говоря. Я удивился его серьезной молчаливости, ибо обычно он насвистывал или напевал какую-нибудь современную мелодию.

- Э, ребе Самуэль, что это с тобой? Откуда такая перемена?

- Вы, ребе Исаак, причина этому, - ответил он. И, резко повернувшись, спросил, - это правда, ребе Исаак, это правда, что Вы христианин?

Вопрос был задан внезапно и, подобно молнии, потряс меня. Два страшных слова ожили в уме моем: да или нет. Мне вдруг представилась духовная бездна отрицания "нет" и будущие последствия при ответе "да". Я предпочел второе...

- Да! - ответил я громко и твердо, - да! Я христианин по искреннему убеждению! Делай, что хочешь, можешь даже оповестить об этом всех и вся.

- Брат! - сказал мне ласково Самуэль, - меня совсем не волнует, что ты по убеждениям не иудей. Я и сам не верю в истинность иудаизма. Однако меня глубоко печалит, если ты действительно христианин. Если религия иудеев не истинна, то может ли быть вообще какая бы то ни было религия истинной?

- Ты заблуждаешься! - воскликнул я, - и заблуждение твое происходит от поверхностного взгляда на жизнь и на многие важные вещи. Разве ты разбирался серьезно в дарованном нам Откровении, чтобы делать такие выводы о религии наших предков? Иудаизм, а именно религия Моисея, т.е. Ветхого Завета, абсолютно истинна, ибо была дарована Богом-Саваофом и в ней имеются все обетования о пришествии в мир Спасителя, т.е. о Славе и Утехе (Надежде) Израиля - Иешуа Га-Машиахе. Об этом мы узнаём из пророков. И христианство истинно, ибо в Новом Завете как раз и исполнилось все, что предсказывали пророки. Тора, книги Невиим, Кэтувим, т.е. Ветхий Завет, действительно, загадочен и непонятен без Нового Завета. Именно это были вынуждены исповедовать первые иудеи, последовавшие за ХристомМашиахом. И это несмотря на то, что видели чудеса Его и слышали сладостнейшее Учение, о котором никто, нигде и никогда прежде не слышал. Как раз доверие к Нему, т.е. ко Христу, они и основывали на словах пророков. Вот что говорит один из ревностнейших иудеев, а именно апостол Петр, который одним из первых последовал за Христом: "... И притом мы имеем вернейшее пророческое слово, и вы хорошо делаете, что обращаетесь к Нему, как светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших;

зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить само собою, ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, будучи движимы Духом Святым" (2 Послание Петра, гл.1, стихи 19-21).

Самуэль внимательно слушал меня. Видно, первый раз в жизни ему довелось слышать подобные слова.

- Мы обязательно поговорим обо всем откровенно... но скажи мне, пожалуйста, Самуэль, откуда ты узнал, что я христианин?!

- Очень просто! Я ничего от тебя не скрываю. Вот! - и он протянул мне письмо моего дяди архираввина.