Скажет душа еще: горе тебе, окаянное тело мое, ибо ты озлобляло ближнего, грабило, похищало чужое, крало и убивало. Тело же в ответ скажет: горе тебе, ока­янная моя душа, ибо ты содействовала мне во всем: ты двигала меня на гнев и ярость, чтобы озлоблять, бить и убивать ближнего; ты возбуждала меня к лакомству и любостяжанию, чтобы грабить и похищать чужое; ты во всем содействовала мне, во всем была моим наставни­ком и другом, и ничего без тебя я не делал из всего то­го, что мною соделано.

Так препираясь друг с другом, гневаясь, укоряя, проклиная друг друга и грызясь, как свирепые и сцепив­шиеся псы, войдут они или, лучше сказать, извлечены будут немилостивыми ангелами из гробов на суд, чтобы получить должное по делам их осуждение. Потом настанет особый страх от обличения всех бесстыдных, скаредных и греховных дел и от великого стыда, ибо как только станет грешник из гроба, тотчас обличатся все грехи его, и явно станут пред всей все­ленной все его скаредные дела, которые он творил втайне, в сокровенном месте, во тьме ночной и нико­му неведомо.

Так сказал Бог согрешившему тайным прелюбодеянием Давиду: «Ты сотворил еси втайне, и Аз сотворю глагол сей пред всем Израилем и пред солн­цем сим» (2 Цар. 12: 12). Вы знаете, как человеческая природа не любит об­личения злых своих дел, как боится и стыдится его. Вор боится, чтобы не открылось воровство его и не принял бы он казнь за дело свое; посему он всячески старается утаить свои воровские дела, а когда выпытывают у не­го, таится и даже мучимый не скоро говорит правду.

Стыдится блудник, чтобы не стало людям известно его блудное дело, и посему для своего беззакония ищет тай­ного и темного места, чтобы человеческое око не увиде­ло его согрешающим. Он даже на святой исповеди пред отцом своим духовным не хочет сказать правды и утаи­вает из-за стыда. Не любит злодей, когда кто обличает его злодеяние, посему Писание и говорит: «Не обличай злых, да не возненавидят тя» (Притч. 9: 8).

Если кто действительно вор, и ты пред людьми назовешь его во­ром, полюбится ли ему это? Если кто действительно убийца, назови его убийцей пред людьми: будет ли ему это приятно? Если кто действительно грабитель, хищ­ник и насильник, назови его таким пред людьми: будет ли он любить тебя за это? Если кто действительно в скверных, блудных делах валяется, как свинья в кале, и творит многие прелюбодейства, назови его пред людьми блудником, прелюбодеем: не исполнится ли он стыдом и не возненавидит ли тебя?

Когда книжники и фарисеи представили Господу нашему Христу женщину, застиг­нутую в прелюбодеянии, Он, склонившись долу, писал на земле перстом. Что же Он писал? Писал, как гово­рят толковники Евангелия, обличение книжников и фа­рисеев в таких же прелюбодействах и блудничествах, которые они совершали втайне. Они же, увидя сие, ус­тыдились, обличаемые совестью, и испугались, чтобы не быть поносимыми Им словесно, стали уходить один за другим и потом крайне возненавидели Господа нашего и покушались на Его смерть.

Вот как человеческая при­рода боится обличения своих злых дел. Вот как стыдит­ся и не любит его. Подумаем, какой страх, какой стыд будет в тот день, когда обличатся пред всей вселенной наши все злые и скаредные дела: воровство, убийства, прелюбоде­яния, блудодеяния, коварство, лукавство и все проступ­ки, совершенные не только делом, но и словом сказан­ные, и в мыслях являвшиеся.

Пред вселенной, сказал я, ибо смотреть на сие будут не только братья наши грешники, но и лики всех святых: пророки, апостолы, муче­ники, святители, преподобные и праведные — все уви­дят наши злые дела, все удивятся нашему бесстыдству, все ужаснутся, что мы дерзнули совершить такие дела. Подумаем еще вот о чем. Если кто исполняется ве­ликим стыдом, когда обличается в одном каком-либо грехе пред равными и немногими, то не больший ли стыд будет тогда, когда обличение совершится пред че­стнейшими, достойнейшими и пред очень многими, и притом не в одном грехе, а во многих? Что же нам ду­мать?

Какой стыд будет в тот день и час, когда обличатся и станут явными не один какой-либо наш грех, но все наши грехи, соделанные словом, делом и помышле­нием, обличатся не только пред равными нам грешни­ками, но пред всеми святыми и пред чинами ангельски­ми? Тогда, поистине, исполнятся слова Евангелия: «Ничтоже сокровенно, еже не откроется, и ничтоже утаенно, еже в явление не приидет: еже глаголасте ко уху, проповестся на кровех» (Лк. 8: 17; 12: 3).

Говорил на ухо вор вору, блудник блуднику, совещаясь о грехе; а тогда та скверная речь возвестися, как громогласная труба, в слух всей вселенной. О, какой стыд будет тогда нам, грешным! Особенно устыдят нас те, которые в этой жизни были подобно нам грешными, но которые исправились истинным покаянием и сподобились части святых, тогда как мы остались без покаяния.

Не будет ли стыдно прелюбодеям и скверным любодеицам, когда они тех лиц, с которыми они творили скверный грех, увидят среди святых ради их покаяния, а сами будут прогоняемы, поругаемы и предаваемы осуждению? Не стыдно ли будет вору, грабителю, когда он увидит свое­го друга грабителя и вора среди праведных, а себя сре­ди осужденных грешников?

Не стыдно ли будет разбой­нику, когда он увидит друга своего разбойника ведомо­го в рай, а себя посылаемого в ад? Не стыдно ли будет блуднику, когда он увидит очищенной и прощенной блудницу, с которой сквернил себя, а себя увидит осуж­денным и предаваемым вечному огню? О, поистине ве­ликим стыдом исполнимся мы в то время. Но что же думать о тех, которые в настоящей жиз­ни считают себя добрыми, праведными и святыми, а других осуждают?

Не исполнятся ли и они стыдом, когда увидят прославленными Богом подобно правед­никам тех, которых осуждали, над которыми смеялись и которых считали грешниками, а сами будут постыже­ны как беззаконники и низвергнуты в бездну как анти­христы? «Всяк бо, судяй брату своему, антихрист есть» (Рим. 2: 3). О, какой великий и нестерпимый стыд.

Многие люди готовы скорее умереть, чем, будучи обличенными, понести стыд и позор пред народом. О египетской царице Клеопатре мы читаем в истории, что она любодействовала с Антонием, зятем цезаря Августа. Когда Антоний был послан цезарем Августом в Египет, он возлюбил Клеопатру; бросив жену свою, дочь Авгус­та, соединился с ней прелюбодейственно и отложился от власти тестя своего Августа.