Я же, совершая память мучеников, о чем возвестил вам в предыдущий день, сегодня, на удивление всем способным видеть, по­средством воспоминания, представляю сорок вооруженных христовых воинов, превосходящих в подвигах всякую доблесть, украшение церкви, радость народов и славу даровавшего им крепость Бога. Вполне пре­красно и весьма полезно повествованиями о добродетели питать юношей и укреплять му­жей.

Слух есть вид чувства самый полез­ный и не менее зрения способный служить к научению; ибо посредством ушей ясно вводит учение в душу, и не маловажно то, хорошие или дурные слышат повествования. Говорят, каковы они, таковы необходимо от них бывают и представления в мыслях, а размышление и постоянное созерца­ние умом приводит человека к желанию делать то, о чем он мыслит : посему при­готовьте для меня спокойный и внимательный слух, дабы и блаженные мученики почтены были достойно и вы чрез воспоминание о них научились тому, что благочестиво и боголюбезно.

Мне предстоит двойной труд и страх, как бы не унизить предмет моего слова слабостью изложения. Размыслит ли кто о величии самого предмета настоящей беседы,— он превышает всякое красноречие. Обра­тится ли мыслью к тому, кто еще прежде нас увенчал посредством своей мудрости сих святых, —(найдет), что это муж, ко­торому удивляется вся вселенная, точное правило просвещения как христианского, так и внешнего, краса любомудрия, образец епископов опасный для сравнения, учитель со­гласно поучающий делом и словом; муж, который имеет непререкаемую добрую сла­ву между всеми людьми, за исключением раз­ве тех, у которых не избегает хулы да­же и Христос.

Как никто не противоре­чит тому, что солнце светит и согревает, так никто не отрицает и того, чтобы Ве­ликий Василии не был украшен всем благолепием добродетели. И так, высокий! хва­литель высоких, святой служитель святых, присущею ему силою исполнил долг хва­лы сим доблестным мужам. Но и мне не должно молчать оттого, что предварившей меня величественно возвестил дивные дела их; ибо у меня ныне цель,—не соперничество с говорившим, но попечение о поль­зе вашей, слушатели: каждый же конечно пользуется сколько может тем лучшим, что доставляют ему более богатые.

И так сорок воинов, по роду жизни служили в рядах войска римского царя, но по вере были Христианами и благочестивы­ми по богопочтению. Когда же тогдашний властитель, будучи одним из многобожников, после того как демоны внушили ему этот жестокий совет, издал новый закон и предписание гнать Христиан и повелел всем своим подданным совершить жерт­венное курение фимиама демонам, а тех, которые этого не делали,—осуждать на смерть, прежде кончины подвергая всякого рода телесным истязаниям: тогда блаженные, же­стокость тирана и богоненавистный закон обращая в повод к обнаружению своей доблести, отделившись от прочих воинов и составивши избранное и христолюбивое ополчение, предводимое силою Духа, явно противостали этим гнусным предписаниям и все согласно, как бы едиными устами, исповедали нашу веру, говоря, что они мало заботятся о сей временной жизни и предо­ставляют и выдают тела свои на разно­образные виды мучений.

Еще более жестокий исполнитель жестокого закона, узнав твер­дость святых, поспешил измыслить равно­сильное их готовности (пострадать) наказание, придумав для неустрашимых душ но­вую и необыкновенную угрозу. Если я стану грозить им мечем, говорил он, то этот страх мал для того, чтоб ужаснуть их, и они никаким образом не преклонятся; ибо это мужи с детства знакомые с оружием и привыкшие носить меч; если при­соединю другие мучения, то они доблестно вынесут их, изведав на опыте раны и удары; и огонь не страшен людям столь стойким, как эти.

Посему нужно изобрести такое наказание, которое бы имело силу производить мучительную боль и было долго­временно и продолжительно. Что же так тщательно придумал против святых этот лукавый изобретатель зла? После долгих за­бот он нашел мучение на открытом воз­духе, которое с удобством представили ему и время и страна; время,— была зима, а место,—Армения,—страна, как знаете, смеж­ная нам и весьма холодная, не доставляю­щая своим обитателям теплоты даже во время лета, но едва лишь на столько согре­ваемая, сколько нужно для вызревания хлебных растений; виноградная же лоза им даже неизвестна, и кто хотя не далеко путешествовал, не видал (у них)

виноградной ягоды; не спрашивайте у них виноградного грозда, как у нас того, что произрастает в Индии; сеятель бороздит землю еще во время зимы и снег захватывает жатву; ветры срывают с жнеца одежды, если он не ста­нет бороться с их силою, плотно обвер­нувши себя одеждами: у них почти нет весны и осени, которые увлекаются худым соседом своим зимою, под его власть.

И так в сей-то стране и в настоящем месяце (мучитель), совлекши со святых оде­жду, совершенно обнаженных поставил на открытом воздухе, измыслив для учеников благочестия казнь противоположную вавилон­ской пещи царя Ассирийского. Но нет ни­чего сходного, но отношению к жестокости боли, между жгущим огнем и приводящим в оцепенение и замораживающим холодом: первый по его действию подобен мечу, на­нося скорую смерть; последний же, нанося равносильную боль, при этом надолго замедляет кончину.

Вообще самые продолжитель­ные страдания суть те, которые происходят от холода; таковые например чрез четыре дня перемежающаяся лихорадка, рак, карбункул и другие болезни, которые по рассуждению врачей производятся в телах холод­ною материей; так люди более холодные и тучные отличаются большею вялостью и имеют тело не столь способное к деятельно­сти.

Тоже и относительно бессловесных животных: более горячая из них быстры и легко подвижны, когда настоит нужда; про­тивоположного же свойства,— медлительны и как бы связаны неповоротливостью; так лошадь быстра и возбуждается свистом пре­жде удара бича; осел напротив ленив, едва палкою принуждается к продолжению пути. Леопард — жив и быстро летит по лесам с своим теплым и сухим телом; медведь напротив медлен, обладая более плотными членами тела.

Я изложил пред вами эти сведения из природы не без цели, но чтоб вы поняли терпение сих мужей, обратив внимание на образ их мучения. Зима делает судоход­ные реки пешеходными и претворяет теку­чую коду в твердый камень; холод разрывает скалы, когда проникает в глубину; и в телах противоположного свойства про­изводит равно вредное действие, превращая в камень жидкие и разрешая твердые.

Так вино, когда замерзает, принимает вид со­держащей его бочки и жидкое масло твер­деет, получая форму своего сосуда; стекло и черепица, подвергаясь действию влажно­сти, разрушаются. Животные, ведущие жизнь в горах и под открытым небом, одни (от холода) погибают, другие же от чрез­мерной стужи забывают свою дикость: оле­ни и дикие козы ищут приюта в укрытых местах; в это время они не боятся даже собак, не бегут от подходящих к ним, потому что большее зло всегда изгоняет боязнь меньших опасностей; птицы ищут тогда жилища вблизи людей и остаются под одною с ними кровлею.

Люди копают море и орудиями каменсечцев режут воду; жи­вущие вблизи не сообщаются между собою. Такое время и сделалось для тирана оружием против мучеников. Ибо должно было, как кажется, великому и согласному строю блаженных подвергнуться новому роду мучения для того, чтоб пред множеством других мучеников могли они получить несрав­ненную славу благочестия.