По двум причинам он переселился в Едессу: чтобы посетить тамошние святые места, а затем и главным образом, чтобы найти ученого мужа, от которого мог бы полу­чить или которому мог бы сообщить плод ведения. Итак, приблизившись к городу, он, при самом входе в оный, как говорят, вме­сто мужа любомудрого, которого желал встре­тить, встретился с одною блудницею.

И так как ему представилось иное зрелище, чем то, какого он ожидал, то встреча эта его тяжело поразила; посему он пристально посмотрев на блудницу, как обманувшийся в своей надежде, хотел отойти; она же заме­тив, что он пристально взглянул на нее, и сама начала внимательно смотреть на него. Тогда мудрый (Ефрем) спросил ее: «скажи мне, женщина, что ты так пристально смо­тришь на меня?

» Она отвечала: «Я смотрю как мне следует и прилично, потому что я взята от тебя, мужа, а ты, так как взят от земли, лучше смотри не на меня, а в землю.» Выслушав такой неожиданный ответ, мудрый муж признал его для себя весьма полезным, и посему прославил не­постижимое могущество Бога, который дарует нам то, чего надеялись, и чрез то, чего не надеялись (Римл. 4, 18.).

Когда же из Ефессы, путеводимый Духом Святым, пришел Ефрем в Кесарию Каппадокийскую, то там он увидел великого Василия — уста церкви, златого певца догматов. Узрев его, старец начал ублажать многими похвалами; ибо прозорливым оком он усмотрел, что на правом плече Васи­лия сидел блестящие голубь, который внушал ему слова учения, а он передавал их народу.

По внушению сего же учительного досточтимого голубя и Василий известился о прибытии его и узнал, что это Ефрем Сириянин. Так оба они взаимно на­сладились благовременным духовным сближением, и тяжелый труд пути доставил пользу Ефрему. Природная непорочность жизни Ефрема рас­полагала его избегать всего вредного. Она побуждала его предусмотрительно избирать лучшее и остерегаться худшего,—из помыслов допускать только одни отборные, чи­стые, наиболее пригодные при выборе добра и в особенности те, кои не препятствовали бы делу учения.

Ибо этому божественному старцу Христос преизобильно даровал талант слова, который предлагал на трапезе торжников в душевную пользу народного множества, прежде всех других приносило пользу ему самому. Говорят, сам о себе он сказывал, что как только вышел из нежного детского возраста, то имел таин­ственное видение, будто на языке его произросла весьма многоплодная виноградная лоза, которая до того разрослась, что наполнила всю землю, и все небесные птицы слетались питаться плодами ее; сама же лоза, чем боль­ше птиц прилетало и клевало с нее, тем боле е изобиловала ягодами.

Кроме сего, вот еще что один прозорливый муж засвидетельствовал о Ефреме: видел я, говорит он, что множество Ангелов сходят с небеси и несут в руках книгу, исписанную внутри и снаружи и будто этот явившийся священный лик так между собою разго­варивал: кому должно вручить эту книгу? В ответна это одни из них присужда­ли ее тому, другие - другому, иные—иному, кто только в то время пользовался известностью; потом перебрав и оценив всех, сказали: что хотя сии люди по истине свя­тые и рабы Божии, но они не могут взять в свои руки оную книгу.

И сколько многих из тогдашних святых ни перечисля­ли, ни на одном из них не остановились: наконец, с общего согласия изрекли, что книгу сию никто в руки свои принять не может, кроме Ефрема. Сказывают, что прозорливец тот видел и то, что божествен­ные Ангелы передали оную книгу Ефрему. После сего таинственного видения, он вставши ночью пошел в церковь и.

когда услышал самого Ефрема, поучающего словом обильным и благодати исполненным, понял, что значит это видение, прославил Бога и подивился о таком богатом даре слова, сообщенном сему Святому. Ибо такое даровано было ему обилие мудрости, что хотя потоки речи его не прерывались, но они не были достаточны для выражения его мыслей, что зависело не столько от его медленноязычности, сколько от обилия его мыслей, так что язык его, хотя скоро выражал мысли других, был однако же гораздо мед­лительнее для выражения его собственных умосозерцаний.

Поэтому, говорят, сей вели­кий старец, сдерживая в себе неудержимый дар высоких слов, в молитве о себе самом к Богу так говорил: «удержи, Гос­поди, волны твоей благодати!» Ибо волную­щаяся под языком его пучина учения не позволяла ему выносить набегающие одна на другую волны мыслей, когда органы слова отказывались служить изящному их выражению.

Поучения же Ефрема не прерывались ничем иным, как только одною молитвою; за нею слова, за словами слезы, за слезами — опять молитва. И было в его слове другое слово; а лучше и соответственнее всего ска­зать, он и во время самого слова постоян­но был занят созерцаниями божествен­ными. Самую плоть свою умертвил для наслаждений и чрез воздержание подчинив владыче­ству ума, он, по укрощении ее постом, соделал непреклонною ко всему запрещенному, а упорною в стремлении ко всему полезному и содействующему спасению души.

Даже но­чи, обольщавшие его сонными мечтаниями, не поставляли ему преграды на пути доброде­тели; ибо, при наступлении своем, находя его трезвенным, при исчезновении оставляли бодрственным, так как Он много заботился о том, дабы рука оного начальника тьмы не уловила его спящего. На сон же он употреблял столько времени, сколько необходимо было для поддержания жизни, да­бы совершенное извращение естественного порядка не подвергло телесную природу на­сильственному разрушению.

Чтобы удалить сон и отогнать его от очей, он употреблял много разных средств, преимуще­ственно возлежание на голой земле, суровую жизнь и всевозможное измождение своей пло­ти; этими преимущественно средствами обык­новенно подавляется наклонность ко сну. Нестяжательности достиг такой, которая была разве только у божественных Апостолов. Поэтому если кто назовет его образцом нестяжательных, не погрешит против ис­тины.

Ибо мы имеем его собственные сладчайшие и блаженные слова, которые он, пред отшествием в небесные обители, оставил нам как наставление в нестяжатель­ности. Слова сии таковы: «у Ефрема никогда не было ни кошелька, ни посоха, ни сумы (Матф. 10,10.); я не приобрел ни золота, ни серебра, ни другой какой собственности на земле, ибо я слышал слова благого царя, сказавшего в Евангелии своим ученикам, чтобы они ничего не приобретали на земле; поэтому меня ничто и не привлекало к вещам подобного рода».