«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
* БёмеЯ. (1575-1624) - немецкий философ-мистик.
Между интеллигенцией и Церковью образовалась пропасть, которая расширялась всё больше и больше. Выражать свою приверженность к какому-то абстрактному, туманному христианству и относиться с презрением к Церкви стало стилем мышления интеллигенции и её своеобразным этикетом. Театр, литература, пресса объединились в общих усилиях дискредитировать Православие, очернить в глазах народа Церковь - иногда скрыто, иногда открыто, но всегда со странной яростью, доходившей до какого-то демонизма. При этом дело подавалось так, что речь идёт только о сохранении христианских идеалов, которые, мол, искажает Церковь. Особенно усердствовала дешевая газетная пресса, которая специализировалась на сочинении анекдотов и сплетен о священниках и монахах. Но даже и серьезные издания старались обратить общественное мнение против Церкви. Известный философ член Государственной Думы отец Сергий Булгаков* вспоминает, что, когда он принял священнический сан, ему пришлось тотчас оставить кафедру в университете, которому он отдал много лет жизни, собственно, он «был исключён... немедленно по рукоположении»**. Когда Булгаков был одним из ведущих «легальных марксистов», то это не препятствовало его преподавательской деятельности, а когда стал священником, то в глазах своих коллег превратился в изгоя. По неписаным законам священник не мог являться членом университетской корпорации. И это происходило в «христианском» государстве!
* Булгаков С, свящ. (1871-1944) - русский богослов, философ и экономист.
** Булгаков С. Мое рукоположение // Булгаков Q. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи. ред, 1998. С. 74.
Чем объяснить неприязнь, которую интеллигенция питала к Церкви? Укажем на одну причину, на наш взгляд главную.
Церковь - это духовная среда, имеющая свою структуру, которая охватывает всю жизнь человека. Церковь требует от христианина постоянной суровой борьбы со страстями и духом гордыни. Человек должен постоянно контролировать не только поступки, но и мысли и тайные желания. Христианину предлагается новая система ценностей, новые нравственные ориентиры, непохожие на светский этикет. От человека требуются не только вера, но и религиозная дисциплина: посещение храмов, регулярные молитвы, соблюдение постов; его частная, домашняя жизнь должна быть слита с литургическими ритмами Церкви. Христианин получает свободу через борьбу со страстями, а духовную мудрость - через подчинение ума вечным истинам. Поэтому церковное христианство, повторимся, есть во многом дело воли, своего рода - подвиг воли.
Либеральное, абстрактное христианство ничем не связывает человека: понимай христианство как хочешь и живи как угодно. Не нужно ни жертвенности, ни напряженной борьбы с собой. Либеральное христианство считает всё, присущее человеку, в том числе страсти, естественным и, следовательно, позволительным. Представление о природной испорченности человека отсутствует, заповеди сводятся к одному: «Делай что хочешь, только не причиняй зла другим людям». Но и здесь существует множество оговорок, отводов, возможностей для самооправдания, которые превращают даже такую мораль в декларацию. Можно быть лжецом-клятвопреступником и в то же время тонко рассуждать о трансцендентных* вопросах; можно быть развратником и в то же время горячо доказывать благотворность влияния христианства на культуру народа - всё это не будет тревожить совесть.
* Трансцендентный - здесь: запредельный.
Борьба со страстями, в которых, как мы уже отмечали, многие интеллигенты видят яркие краски жизни, и с гордыней, которая в миру обычно отождествляется с человеческим достоинством, оказалась не по силам и не по нраву интеллигентным людям, преданным страстям: в этом главная причина апостасии* - отступления интеллигенции от Церкви и последующей борьбы с Церковью.
* Апостасия - утрата веры, отрицание догматов и отпадение от Церкви.
Псевдохристианство подготовило почву для разгула атеизма. Когда убеждения становятся не делом и подвигом жизни, а отвлечёнными идеями и абстракциями, то их легко сбросить - как старую одежду.
В наше время мы видим те же процессы: значительная часть интеллигенции считает себя интеллигенцией христианской и в то же время стоит далеко от Церкви. Перед нами вроде бы лишь первый этап - холодной индифферентности к Православию, индифферентности, сопряжённой с нежеланием узнать, оценить и понять Православие. Но такая индифферентность обычно довольно легко и быстро переходит в противостояние.
Период атеистического диктата как будто кончился, но ничего не возникает случайно и не исчезает бесследно. Какие метаморфозы ожидают нас? Во что трансформируется атеизм на следующем витке истории?
В России XIX столетие было временем духовных потрясений, бескровных революций; временем, когда были подточены и сломлены нравственные устои народа; временем торжества самого плоского и вульгарного материализма; временем концентрации мирового зла в таких, невиданных прежде, размерах, что взрывы революций стали неизбежны и вызвали потоки человеческой крови. Предчувствие близкой катастрофы, как дым от грядущих пожарищ, нависло над Империей, похожей на «Титаник», плывущий в океане истории. На смену атеизму, который не может удовлетворить мистические чувства человека, пришёл антипод религии - демонизм. Общество, потерявшее нравственные ориентиры, бросилось к язычеству. В философии ярким выразителем этих настроений был Владимир Соловьёв. Он обратился к платонизму* и древнему гностицизму**, в которых черпал свои вдохновения. Соловьёв реанимировал учение Платона о Софии - мире Божественных идей - и дал этому учению свою интерпретацию. По учению Платона - Соловьёва, Божество подчинено определённым ритмам, которые представляют собой восходящие и нисходящие ступени единой космической лестницы. Первый этап: Божество - в Себе. Оно лишено качеств и атрибутики, свойств и предикатов***.