**** Пракрити - первоматерия в индуизме.

***** См., напр.: Соловьев В. Смысл любви // Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 493-547.

Четвёртая фаза Божества - это Боже­ственная душа, это идеи, которым дан вы­бор: остаться в единстве с Божеством - в Божественной плироме* - или покинуть Божество, как птенцы вылетают из гнезда. София избирает второе. Она материализу­ется в космосе. Таким образом, у Платона и у Соловьёва само мироздание является трагедией, София попадает в плен материи, которая становится её темницей. Для пла­тоников ошибка совершенного и падение идеального необъяснимы. Существуют различные интерпретации: Апулея**, Вален­тина***, Василида**** и других. Характерно, что святитель Григорий Богослов***** говорит, что древо жизни в раю было образом богообщения и грех Адама - это нетерпеливое желание подойти, еще не подготовленным, к высшему, непосредственному созерца­нию Божественного Света; впрочем, Гри­горий Богослов говорит осторожно, то есть как: можно предположить. Если мы пра­вильно понимаем мысль Григория Бого­слова, то грехопадение Адама - это подме­на постепенного преображения тёмной экстатикой.

* Плирома - здесь: полнота.

** Апулей (ок. 125 - ок. 180) - римский писатель.

*** Валентин (? - ок. 160) - философ-гностик.

**** ВасилиВ (?-П) - философ-гностик.

***** Григорий Богослов, сет. (t389) - отец Церкви.

У платоников существовала версия, впос­ледствии разделявшаяся Оригеном*, о предмирном падении душ, которые в наказание посылаются на время в материальные тела.

* Ориген (ок.185-253/254) - христианский бо­гослов и философ.

Иные относили понятие «падение Софии» к гордости, иные считали это просто ошиб­кой, иные - необходимым этапом Боже­ственного бытия. Соловьёв дал новую ин­терпретацию этой проблемы. По его мысли, Софией руководило желание индивидуали­зировать своё бытие, другими словами, идея захотела стать индивидуальностью и созна­тельно выбрала бытие вне Божества; в сущ­ности говоря, здесь - повторение старой концепции платоников-гностиков об эго­центризме неких духовных существ, который привёл к обособленности; и те же моти­вы - интерес к неведомому, желание сво­боды и затем трагедия богооставленности. Александра Блока можно назвать учени­ком Соловьёва, его поэтическим интерпре­татором, хотя Блок жаловался, что сочине­ние Соловьёва «Оправдание добра»*, кото­рое сам автор считал главным трудом всей жизни, представляет собой скучнейшую книгу; но космология Соловьева, как образ Софии, покинувшей Божество, пронизывает все творчество Блока.

* См., напр.: Соловьев В. Оправдание добра // Собр. соч.: В 10 т. Репр. Брюссель, 1966. Т. 8. С. 1-511.

Как Соловьев явился не только продолжателем, но и ин­терпретатором Платона, так и поэзия Бло­ка представляет собой смесь софиологии и розенкрейцерства; софиологии - как философии и розенкрейцерства - как мо­рали. Наиболее колоритны в этом отноше­нии пьесы Блока, которые представляют собой розенкрейцерские мистерии. Мрач­ным апофеозом поэзии Блока, как бы завершающим аккордом, в котором рвутся: струны скрипки, является не менее колоритная поэма-мистерия «Двенадцать»*. В ней отражена люциферианская стихия револю­ции, которая оказалась родной стихией для самого Блока. Неудивительно, что поэт Ге­оргий Иванов** написал:

Это чёрная музыка Блока