«...Иисус Наставник, помилуй нас!»
**** Пракрити - первоматерия в индуизме.
***** См., напр.: Соловьев В. Смысл любви // Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 493-547.
Четвёртая фаза Божества - это Божественная душа, это идеи, которым дан выбор: остаться в единстве с Божеством - в Божественной плироме* - или покинуть Божество, как птенцы вылетают из гнезда. София избирает второе. Она материализуется в космосе. Таким образом, у Платона и у Соловьёва само мироздание является трагедией, София попадает в плен материи, которая становится её темницей. Для платоников ошибка совершенного и падение идеального необъяснимы. Существуют различные интерпретации: Апулея**, Валентина***, Василида**** и других. Характерно, что святитель Григорий Богослов***** говорит, что древо жизни в раю было образом богообщения и грех Адама - это нетерпеливое желание подойти, еще не подготовленным, к высшему, непосредственному созерцанию Божественного Света; впрочем, Григорий Богослов говорит осторожно, то есть как: можно предположить. Если мы правильно понимаем мысль Григория Богослова, то грехопадение Адама - это подмена постепенного преображения тёмной экстатикой.
* Плирома - здесь: полнота.
** Апулей (ок. 125 - ок. 180) - римский писатель.
*** Валентин (? - ок. 160) - философ-гностик.
**** ВасилиВ (?-П) - философ-гностик.
***** Григорий Богослов, сет. (t389) - отец Церкви.
У платоников существовала версия, впоследствии разделявшаяся Оригеном*, о предмирном падении душ, которые в наказание посылаются на время в материальные тела.
* Ориген (ок.185-253/254) - христианский богослов и философ.
Иные относили понятие «падение Софии» к гордости, иные считали это просто ошибкой, иные - необходимым этапом Божественного бытия. Соловьёв дал новую интерпретацию этой проблемы. По его мысли, Софией руководило желание индивидуализировать своё бытие, другими словами, идея захотела стать индивидуальностью и сознательно выбрала бытие вне Божества; в сущности говоря, здесь - повторение старой концепции платоников-гностиков об эгоцентризме неких духовных существ, который привёл к обособленности; и те же мотивы - интерес к неведомому, желание свободы и затем трагедия богооставленности. Александра Блока можно назвать учеником Соловьёва, его поэтическим интерпретатором, хотя Блок жаловался, что сочинение Соловьёва «Оправдание добра»*, которое сам автор считал главным трудом всей жизни, представляет собой скучнейшую книгу; но космология Соловьева, как образ Софии, покинувшей Божество, пронизывает все творчество Блока.
* См., напр.: Соловьев В. Оправдание добра // Собр. соч.: В 10 т. Репр. Брюссель, 1966. Т. 8. С. 1-511.
Как Соловьев явился не только продолжателем, но и интерпретатором Платона, так и поэзия Блока представляет собой смесь софиологии и розенкрейцерства; софиологии - как философии и розенкрейцерства - как морали. Наиболее колоритны в этом отношении пьесы Блока, которые представляют собой розенкрейцерские мистерии. Мрачным апофеозом поэзии Блока, как бы завершающим аккордом, в котором рвутся: струны скрипки, является не менее колоритная поэма-мистерия «Двенадцать»*. В ней отражена люциферианская стихия революции, которая оказалась родной стихией для самого Блока. Неудивительно, что поэт Георгий Иванов** написал:
Это чёрная музыка Блока